Позже мы вместе сидели в медной ванне, заполненной горячей водой и душистой пеной. Прижимаясь спиной к груди Яна, я смотрела в огромное окно напротив. Старые мануфактуры заливала темнота, сам цех терялся в интимном полумраке, едва-едва рассеянном несколькими лампами, стоявшими в разных концах огромного помещения. Зато в темноте отчетливо просматривались звезды, щедрыми горстями рассыпанные по черному небосводу.
— Тебя ведь не Ян зовут? — тихо спросила я.
— Нет.
У меня вырвался смешок.
— Почему ты смеешься? — удивился он.
— Никогда не думала, что лишусь невинности еще до того, как узнаю имя любовника.
Он нежно прижался губами к моему влажному плечу, а потом пробормотал:
— Лукас Горяцкий, двадцать семь лет. — От того, как красиво звучало его настоящее имя, я затаилась. — Ремесло: ночной посыльный. Отец погиб, мать бросила в раннем детстве. Вырос с дядькой, имевшим весьма странные представления о воспитании детей.
— Как ты стал ночным посыльным?
— Когда в семнадцать лет я остался один, мне пришлось как-то выживать. Тогда я и стал наемником.
— Значит, мы похожи. Брошенные дети, — вздохнула я. — Хорошо, что мы теперь нашлись.
Хотя, наверное, стоило злиться за то, что он так долго морочил мне голову, меня охватывала нежность.
V
СЕМЬЯ, КОТОРОЙ НИКОГДА НЕ БЫЛО
У распахнутых настежь ворот аптекарского двора стояла черная карета с окнами, занавешенными непроницаемыми с улицы шторками, что в столь чудесное солнечное утро выглядело кощунством. Никаких геральдических знаков на дверце не нашлось, но запряженная лошадь была хорошей породы.
Лишь заметив мое появление, безмолвный кучер спрыгнул с козел. Он носил дорогую ливрею, намекавшую на принадлежность экипажа к богатому дому с Королевского холма. Дверь отворилась, продемонстрировав неожиданно роскошный салон с кожаными сиденьями и мягкими стенами, отчего-то вызвавшими ассоциации с домом для умалишенных. Сверху вниз мне улыбнулся незнакомый неприятный типчик, похожий на птичку с маленькой головой и острым носом-клювом.
— Доброе утро, нима Войнич.
— Здравствуйте? — помедлив, с вопросительной интонацией отозвалась я.
У меня в руках оказалась именная карточка. Я проверила должность визитера.
— Секретарь королевского посла?
Он многозначительно кивнул, точно мы обсуждали какой-то скандальный секрет.
— Мы говорим о суниме Патрике Стомме?
Последовал еще один кивок, сдобренный елейной улыбкой. Язык не поворачивался назвать секретаря многословным.
— Суним королевский посол хочет поговорить с вами, — поведал секретарь и добавил: — Прямо сейчас.
Отношения с королевскими ставленниками у меня явно не складывались, и ничего хорошего от нового посла ждать не стоило. Пришлось на ходу выдумывать полуправдивый предлог, чтобы увильнуть от неприятного свидания.
— Я должна предупредить шефа, что сегодня не появлюсь в конторе…
— Уже предупрежден.
Конечно, таким людям, как Патрик Стомма, присылающим личного секретаря к второсортной газетчице, отказывали только безумцы.
— Ну, хорошо… — пробормотала я и, опираясь на руку услужливого кучера, забралась в салон.
Дверь закрылась, мы с попутчиком погрузились в полумрак. Карета мягко тронулась. Постепенно в закрытом маленьком пространстве воздух загустел, стал липким. Очень хотелось отодвинуть занавеску и ртом глотнуть утренней свежести. Я расстегнула пару пуговок на льняном кардигане и невольно заметила, что секретарь, сам того не осознавая, тер руки, как будто мерз в невыносимой духоте салона.
