Потом уже он расспросит одного из воинов, как царевна их сюда направила. И услышит, что на Москве чуть бунта не случилось. Стрельцов уйму казнили, а они вот смогли вымолить прощение, но при условии. Были временно расформированы на десятки и отправлены вот так вот, по дорогам, под приглядом. Ловить татей и тем зарабатывать себе прощение.
Выслушав это, Тимофей поставил себе обязательно помолиться вечером за царевну. А еще – сходить и поставить свечку в церкви за ее здоровье, как до Москвы доедут.
Вот ведь как жизнь-то оборачивается? Не приказала б она, глядишь, и в живых его б не было. Так вот, все, что Бог ни делает, все к лучшему… И неисповедим промысел Его…
– Государыня! Дозвольте!
Софья поглядела на Василия Голицына. Поговорить?
Конечно, она едва на ногах стояла от усталости, но… благодарной она тоже быть могла. Василий Голицын, получив от нее профилактическую взбучку, преисполнился если и не уважения, то…
Так часто бывает в жизни, но, к сожалению, не все женщины об этом помнят. Тех, кого они подчинили своей воле, мужчины забывают на второй же день после победы. Тех же, кто остался для них загадкой, вещью в себе или просто повел себя как-то нелогично, не так, как ожидалось, могут помнить долгие годы. Добейся Голицын своего – мигом бы принялся вертеть Софьей на свой вкус, не слишком заботясь о ее чувствах. Получив резкий отпор – он принялся уважать женщину. И сейчас поддерживал ее, как только мог. Не раз девушки доносили Софье, что Голицын громче всех кричит в ее защиту, а поскольку рода он был не худого, к нему прислушивались.
– Дозволяю.
Софья прошла прямо в кабинет, уселась за стол, кивнула Голицыну.
– Государыня…
Софья молчала. Василий замялся на миг. Почему-то он чувствовал себя дураком под взглядом этих умных темных глаз. Соблазнить ее пытался… идиот!
– Вы помните, как я…
Софья кивнула:
– Надеюсь, ты не за этим пришел? – вроде бы и чуть шутливый, тон ее сомнений не оставлял. Скажет Василий что-то о любви, и собирать его будут по частям. Нашел, когда дурью маяться.
– Нет. Но это послужило поводом…
Слово за слово, Василий рассказывал, как к нему пришел человек. И предложил… да, вот именно то самое.
Голицын вроде как должен быть на Софью обижен, но притом от него вреда не ждут…
– Как интересно. И?..
– К тому ж для женщин я…
– Как сыр для крысы. И то мне известно, – Софья сопроводила свои слова усмешкой, от которой опытный ловелас вздрогнул всем телом.
Ему предложили соблазнить царевну Софью. Или хотя бы всячески демонстрировать свою любовь и преданность. А потом…
Да, потом именно то самое.
Софья повертела в пальцах нож для бумаги:
– Как мило. Либо я опозорена и неизвестные получают рычаг давления, либо я слушаюсь любовника… я так понимаю, что ты ведь, когда хотел меня соблазнить, похваливался своей удалью?
Василий пристально смотрел на царевну. В женщинах – что есть, то есть, он разбирался отлично, а потому…
– Так ведь удаль молодцу не в укор, государыня?
По губам женщины скользнула улыбка. Мол, принято, ты не враг, но и не зарывайся.
– Так тебя и не укоряют. Ладно же… Пойдешь к этим добрым людям и скажешь им, что…
Софья начинала свою игру. Голицыну она верила, хотя, конечно проверить придется. Но лгать ему сейчас невыгодно и не нужно, поддерживая Софью, он больше получит.
А вот у его покупателей земля под ногами горит, их агентуру она крепенько проредила, а те, что остались, ни влияния, ни даже права голоса не имеют.
Пусть покупают любовника в мешке. Она же посмотрит, что им продать в довесок.
Но хорош, гад! Она могла понять
