Так что же делать?
Да ясно и что, и чьими руками… вот сейчас отошлем мальчишку за лекарем – и займемся. Набросать пару строчек в записке было несложно. Спрятать ее в рукав, чтобы долго не искать, как раз, пока он в свои покои шел, нужного человечка видел – и тот за ним последовал…
Симеон достал из шкапа пузырек с зеленоватой настойкой, глотнул, сморщился от мерзкого вкуса… Выветрится быстро. А теперь…
Мужчина вскрикнул достаточно громко, чтобы паренек заглянул в комнату, застонал, схватился за сердце и сполз по стеночке.
Мальчишка влетел, пощупал пульс, от волнения стучавший с дикой скоростью, взглянул в зрачки Симеону – и помчался за Блюментростом. Ежели Полоцкий помрет раньше допроса, царевна ему голову отвернет.
Этого времени Симеону как раз хватило, чтобы выглянуть из покоев и подозвать одного из стрельцов. Письмецо ушло к своему адресату.
Есть, есть еще в Кремле и яд, и кинжалы…
– Сонюшка, ты спать сегодня собираешься?
Царевна поглядела на тетку Анну совершенно шальными глазами. Спать? Когда куча бумаг…
– Тетя, тут еще работы…
– А ежели ты свалишься, кто ее за тебя выполнит?
– А ежели я упущу что? Тетя, бунт сегодня взаправду вспыхнуть мог.
– Ежели сегодня не вспыхнул, то до завтра всяко подождет. Я приказала к тебе в покои поужинать принести. Отправляйся спать, Сонюшка…
Любого другого Софья послала бы в дальние дали. Но тетку Анну? Которая ее вырастила, любила и вообще – дала возможность вырваться из клетки? На такое окаянство Софья была не способна. А потому встала, потянулась и улыбнулась:
– Хорошо, тетушка, уже иду. – И вышла, стуча каблучками.
В светелке, которая показалась вдруг такой маленькой, она бросила взгляд на подносы с едой.
Каша с медом симпатий не вызывала. Софья ее в Дьяково-то никогда так не ела. Фу! Сахар она в кашу могла положить, но не мед. Лучше уж тогда молочка налить…
В Дьяково все знали о ее привычках, но тут она чужая. А остальное?
Ветчина выглядела аппетитно, но мясо? На ночь? Равно, как и сыр, яйца… а тут что? Кисель?
Фу!
Последний продукт Софья ненавидела всеми фибрами души. Сбитень полюбила, квас здесь был выше всяких похвал, а вот кисель… не срослось!
Да и кушать особенно не хотелось. Переживания напрочь отбивали у девушки весь аппетит. Вот в прежней жизни Софья могла смести вагон с плюшками, когда нервничала. В этой же… ее реально тошнило от переживаний. Да и вообще – все тяжелое, жирное, сладкое – на ночь?
Сейчас бы простоквашки. И ягод. Простых, без всего. В крайнем случае – печеных яблочек. Это Софья съела бы. А остальное…
Не хочется – ну и не надо!
Поднос был отодвинут в сторону – вдруг ночью нападет жор, и девушка принялась готовиться ко сну. Протерлась влажным полотенцем, подумав, что надо себе будет обеспечить банные процедуры. Надела длинную ночную рубашку, подумала – и переоделась наново. Хоть постоянно она здесь и не жила, но кое-какие вещи были. Например, комплект – рубашка-шаровары, сшитый из тонкого льна. Специально, спать в некоторые моменты жизни. Вот не начались бы они от переживаний…
Одежда была выкинута за дверь, слугам. Пусть разберутся.
Теперь помолиться и спать…
Но почему словно струна звучит внутри? Словно кто-то дергает за нерв?
Софья честно пролежала почти час, пытаясь заснуть. Безуспешно.
Перевозбужденный событиями разум отказывался расслабляться – и средство было только одно. Работа. Утомить себя до такой степени, чтобы упасть носом в документы и уснуть.
Но ежели тетя узнает…
А ежели нет?
