теории, объясняющие его раскосые глаза каким-нибудь воздействием в перинатальный период развития, и я помню, что профессор Хендрик Брулер однажды сказал, что Кетрик, без сомнения, являл пример атавизма, представленного возвращением к типу внешности какого-нибудь отдаленного предка монгольских кровей. Необычная реверсия, поскольку больше никто в его семье не выказал подобных особенностей.
Но Кетрик происходит от уэльской ветви Сетриков из Сассекса, а его родословная занесена в «Книгу пэров». Там можно проследить, что его генеалогия не прерывается вплоть до дней правления Кнуда Великого[28]. Ни малейшего намека на примесь монголоидной крови там нет, да и как бы могла появиться эта примесь в старой саксонской Англии? Кетрик – современное звучание имени Седрик, и, хотя эта ветвь бежала в Уэльс до нашествия данов, ее наследники по мужской линии постоянно брали в жены представительниц английских семей с приграничных болот, тем самым сохраняя в чистоте линию сассекских Седриков – почти чистокровных англосаксов. Что касается самого Кетрика, то этот дефект глаз, если это можно назвать дефектом – его единственное отклонение, если не брать во внимание легкую шепелявость, время от времени появляющуюся в его речи. Он высокоинтеллектуален, он прекрасный товарищ; разве что слегка отстранен и довольно безразличен, но это может говорить о необычайно чувствительной натуре, которую Кетрик таким образом скрывает…
На его замечание, я ответил со смехом:
– Конрад гоняется за таинственным и непонятным, как иной человек преследует предмет своей страсти. Его полки ломятся от очаровательных кошмаров всех сортов.
Наш хозяин кивнул:
– Вы найдете там достаточно восхитительных вещей – Мейчен, По, Блэквуд[29], Метьюрин[30]… Гляньте, вот редчайшее лакомство – «Ужасающие таинства» маркиза Гроссе[31], подлинное издание восемнадцатого века!
Таверел изучил полки.
– Странные выдумки соперничают с трудами по колдовству, вуду и темной магии.
И верно: историки и хроники часто весьма занудны; сочинители историй – никогда. Я имею в виду мастеров. Жертвоприношение в ритуалах вуду можно описать настолько скучно, что потеряется вся магия, будоражащая воображение, останется только отвратительное убийство. Я признаю, что очень немногие авторы достигли подлинных вершин мастеров ужаса – большая часть их произведений слишком конкретна, прикована к земным образам и измерениям. Но такие истории, как «Падение дома Ашеров» По, «Повесть о черной печати» Мейчена и «Зов Ктулху» Лавкрафта, этих трех мастеров ужаса, уносят читателя в темные и запредельные просторы воображения.
– Но посмотрите сюда, – продолжил он, – вот между кошмарами Гюисманса[32] и «Замком Отранто» Уолпола[33] зажаты «Безымянные культы» фон Юнцта. Вот уж книга, которая не даст спать всю ночь!
– Я ее читал, – сказал Таверел, – и убежден, что автор безумен. Стиль его работы напоминает речь помешанного – какое-то время он излагает с поразительной ясностью, но потом внезапно скатывается в расплывчатый и бессвязный бред.
Конрад покачал головой:
– А ты не думал, что, возможно, именно предельно трезвый рассудок заставил его написать в такой манере? Что, если он не осмелился передать бумаге все свои знания? Что, если его смутные предположения являются на самом деле таинственными намеками, ключами к решению загадки для тех, кто посвящен?
– Чепуха! – раздался голос Кирована. – Ты намекаешь, что какие-то из этих кошмарных культов, описанных фон Юнцтом, дожили до наших дней – если они вообще когда-либо существовали кроме как в воспаленном мозгу поэта-лунатика и философа?
– Не он один использовал скрытые смыслы, – ответил Конрад. – Если ты изучишь разные работы некоторых великих поэтов, то тоже найдешь двойные смыслы. В прошлом люди натыкались на грандиозные тайны и сообщали о них миру намеками, скрытыми в зловещих словах. Ты помнишь, фон Юнцт намекает на «город в пустоши»? Что ты думаешь о строках Флеккера[34]:
– Люди могли натыкаться на загадочные вещи, но фон Юнцт глубоко погрузился в запретные таинства. К примеру, он был одним из немногих, кто мог читать «Некрономикон» в оригинальном греческом переводе.
Таверел пожал плечами, а профессор Кирован, хоть и фыркнул, и раздраженно затянулся трубкой, ничего не ответил – как и Конрад, он изучал латинскую версию этой книги и обнаружил там вещи, которые даже наиболее беспристрастные ученые не могли ни
