– Что ты, что ты! – сдрейфил отравитель. – Возьми грелку с самогоном и иди с миром.
– Не будет у меня с тобой мира. Руки подними!
Торговец еще не понял, что это арест. Полагал, боец с проходящего поезда хочет сорвать куш. Спиртное забрать и деньги. А Федор быстро по одежде рукой провел – нет ли оружия?
– Руки опусти, ни к чему внимание привлекать. Иди на вокзал.
– Зачем? Там милиция, патруль. От поезда отстанешь.
– Заботливый какой! Я не с поезда. НКВД! Ты арестован!
Даже в сумерках было заметно, как побледнел торговец.
– Сделаешь шаг в сторону или позовешь на помощь, сразу застрелю, – предупредил Федор.
Провел задержанного через здание вокзала. Давешний старичок крикнул вслед:
– Собутыльника нашел? Милиции на тебя нет!
Федор вывел арестованного на привокзальную площадь.
– Налево!
Так и довел до заставы. Там уже обыскали тщательно. Из-за пояса достали грелку, из карманов деньги. Много – восемьсот рублей. Больше, чем месячное жалованье Федора, почти двойное денежное довольствие.
– Документы! – потребовал Федор.
– В левом внутреннем кармане.
Вместо паспорта в кармане обнаружили справку об освобождении из лагеря. Такой документ положено было обменять на паспорт в милиции. Но касалось это только городских жителей, сельским для удостоверения личности полагалась справка из сельсовета.
Фотография похожа на лицо фигуранта, печать подлинная. А статьи все уголовные: 101-я – за самогоноварение, 164-я – скупка краденого и 143-я – легкие телесные повреждения. Срок небольшой, в совокупности три года, но сами статьи характеризуют задержанного.
– Где самогон брал? – спросил Федор.
– Сам варил.
– Ну-ну, посмотрим. Свяжите его и в коляску.
Федор забрал с собой грелку, деньги, документы, изъятые у задержанного Марычева. Бойцы усадили его в коляску мотоцикла. Федор доехал до казармы своей роты. В подвале было небольшое помещение без окон. Туда его и поместили. Федор караульного приставил. Торопиться доставлять в НКВД к Осадчему не стал, сначала проверить самогон надо. Завтра утром химик Коракулов скажет свое веское слово, тогда можно действовать дальше. Если в грелке обычный самогон, то максимум, что можно, – передать его милиции, суд даст год заключения. А поиски отравителя придется начинать сызнова.
Спал Федор как младенец, с чувством выполненного долга. Утром, после завтрака, на мотоцикл. В сидор грелку бросил и пару банок тушенки. Химик жил более чем скромно, и для него пара армейских банок по четыреста граммов – большое подспорье.
Химик был побрит, на кухонном столе – стакан морковного чая, пара тонких кусочков хлеба.
– Попьете со мной чаю?
– В другой раз, Евграф Матвеевич. Сейчас срочно анализ сделать надо. А это вам.
Федор выложил на стол банки.
– Ну что вы! – замахал руками химик. – Много ли мне, старику, надо?
– Я полагаю, армия и народ вам спасибо должны сказать. Денег я заплатить не могу, нет такой статьи расходов. Но чем могу…
– Тогда едем!
На этот раз химик собрался быстро. Поскольку образец один, то и анализы были выполнены быстро.
– Метанол, – высказал свое мнение химик.
– Вы можете написать заключение?
– Могу, но печати не будет.
– Пусть так.
Химик достал из стола лист бумаги. Причем не чистый лист, а бланк, еще довоенный, вверху типографским способом напечатано: «Калининский институт легкой промышленности. Кафедра химии».
Евграф Матвеевич исписал весь лист, внизу поставил витиеватую подпись и число. Федор принялся читать. Черт ногу сломит!
