Положив правую ладонь на книжицу, но по-прежнему ее не открывая, Дмитрий по памяти огласил первый из запланированных к обсуждению и разрешению вопросов:
– В связи с отменой Сигизмундом Августом Ягеллоном иных положений Городельской унии[183] и дарованным им же Виленским привилеем[184], а такоже на основании Статута государства нашего, надлежит ныне вернуть в прежнее состояние и прежнему владельцу православные монастыри, храмы и приходы.
Дмитрию было забавно наблюдать за реакцией двух иерархов Римско-католической церкви. Лицо епископа виленского Валериана Протасевича приняло такое выражение, будто его грабили при всем честном народе.
«Ну да, как православные церквушки отбирать и переделывать в костелы – это вперед и с песней. В католицизм простых крестьян плетками и палками обращать, это тоже дело богоугодное. А вот как обратно отдавать, так сразу вид бедного еврея и скорбь всего мира в глазах».
Епископ жмудский по всем внешним признакам позицию каноника виленского разделял. Вот только до изощренных чувств великого князя отчетливо доносились его злорадство и насмешка, обращенные на сидящего рядом коллегу, – эмоции, удивительные для любого… не знающего, что конкретно этот иерарх давно и прочно сочувствует протестантам. Вдобавок еще и так ревностно исполняет свои обязанности, что жмудские язычники совершают свои обряды чуть ли не по соседству с костелами.
– Предлагаю для наилучшего разрешения этого дела назначить комиссию в следующем составе: подскарбий великий литовский Николай Нарушевич.
Епископ виленский и еще ряд депутатов досадливо покривили губы, услышав фамилию православного радного пана.
– Маршалок надворный Николай Радзивилл.
Вот эта кандидатура у них никаких возражений не вызвала, потому что принадлежала убежденному католику, зато другая часть поветовых избранников, исповедующих византийский канон, начала недовольно шептаться.
– Владыко Иона.
Не услышав своего полного титула, и в особенности последней его части – той, где говорилось насчет «всея Руси», глава Киевской митрополии едва заметно нахмурился.
– И епископ жмудский Ежи Петкевич.
Минута гулкого молчания, затем полчаса шумных обсуждений, и предложение великого князя было принято. Не единогласно, но все же подавляющим большинством голосов.
– Следующий вопрос – об устройстве засечных черт на порубежье со степью. Все знают, сколько разору шляхетским имениям каждый год доставляют крымские и ногайские людоловы – так не пора ли…
Обстоятельно перечисляя все потери от постоянных набегов степняков и все возрастающие расходы на порубежную службу, попеременно давя на жадность, гордость и даже жалость, Дмитрий неплохо разогрел и завел Вальный сейм. К месту пришлась и брошенная вскользь фраза о том, что-де хватит полякам отсиживаться за спинами доблестных литвинов, и намек-предложение прирезать к Великому княжеству немного новых земель Дикого Поля – для небольшого выравнивания границ, а также испомещения храбрых воинов, давно уже заслуживших достойную награду.
При одной мысли о плодородном черноземе, в который палку воткни и та пустит корни и заплодоносит, глаза загорались у всех. Но… Это проклятое «но»! Одной из двух обязанностей шляхты, от которых оная никак не могла отказаться, как раз было возведение оборонительных валов и порубежных крепостей, причем за свой счет. Второй обязанностью было выступать на оборону родной земли по призыву и под стягом великого князя. Но ежели война хорошего воина только обогащала, то любое строительство совсем наоборот, чувствительно било по кошелю.
– Со своей стороны жертвую на благое дело пять тысяч лопат из тульского уклада и по пять сотен топоров и пил.
Выждав примерно с полчаса, Дмитрий бросил на чашу невидимых весов очередной груз, пообещав набрать и полностью содержать за счет великокняжеской казны десятитысячный отряд литовской посохи. И все равно, высокому собранию понадобилось еще три часа, чтобы окончательно смириться с необходимостью изрядно опустошить лично свои заветные ухоронки и кубышки.
– Во главу этого дела, для лучшего и наискорейшего его разрешения…
Дабы назначить ответственных за устроение новых оборонительных линий и крепостей, Вальному сейму понадобился всего один час. Собственно, против кандидатуры великого канцлера литовского Радзивилла Рыжего никто и не возражал – жаркие дебаты развернулись скорее за места его товарищей[185] и помощников. Но и этот вопрос уладили к взаимному согласию и удовольствию, после чего наконец-то и прервались на небольшой отдых, включавший в себя малую трапезу, молитву в храме и быстрый обмен мнениями со своими сторонниками и союзниками по Вальному сейму. Ах да, и обязательное
