побаловаться.
Скользнув в приоткрытую перед ней дверь, зеленоглазая девица под веселый смех скромно пристроилась в уголке.
– Рядышком Машка Фрязинова тем же самым бумагу пачкает и заодно брата к челядинке ревнует. Сопля мелкая, а туда же!..
Быстро осмотревшись, девушка чуть обмякла и длинно выдохнула – чувствуя, как терзавшая ее боль немного отступила. Все было привычно, все знакомо, и эта самая обыденность действовала на Аглаю, словно лекарственная настойка. В окружении полудюжины небольших бутылей темного стекла готовила какую-то микстуру Домна, равнодушно сиял своими колбами, змеевиками и прочими хитрыми штуками алхимический стол, и даже вид царевны Евдокии, протирающей чистой тряпицей глубокие латунные чаши больших рычажных весов, и то был успокаивающе привычен.
– У италийцев кровь горячая, да и девки созревают раньше, так что еще года два-три, и…
Дивеева многозначительно замолчала и улыбнулась царевне, получив в ответ от нее такую же усмешку:
– Да как же! К тому времени батюшка Федьку с Ванькой точно оженит. Митюшу тоже. И мне под венец.
Погрустнев, четырнадцатилетняя дева провела ухоженными ноготками по мраморной столешне алхимического стола. Спохватилась, окинув взглядом короткий рядок из четырех маленьких котелков, в которых на водяной бане готовилось непонятное варево. Помешала в крайнем стеклянной палочкой, подхватила остро заточенную чертилку и, глянув на большие песочные часы, быстро вписала в свою Опытовую книгу пару коротких строчек. Задумалась, затем зачеркнула последнее слово и вписала другое. Кивнула сама себе и начала выставлять перед «кастрюльками» аккуратные деревянные полешки. Аглая недоуменно сморгнула, пригляделась, и загадочные деревяшки разом превратились в разборные заливные формы. Видела она уже такие, и не раз – в царских мастерских, где пудовые свечи из воска льют. Правда, те заметно больше были…
– Ну, с божьей помощью приступим.
Замелькали в холеных ручках медные стаканчики-черпачки (свой для каждого котелка), упали на полированный камень и сразу же застыли разноцветными кляксами капли белесовато-прозрачной жидкости, потянулся к широкому зеву вытяжки легчайший, едва заметный парок…
– Уф!!! Все, пускай остывает.
Погасив три спиртовых горелки и поставив на четвертую взамен котелка большую колбу с водой, единственная дочь правителя Русского царства наконец-то оглянулась на Гурееву:
– Чего затаилась как мышка? Поди сюда, пожалею.
Поднимаясь со своего места, Аглая невольно поморщилась от боли, прострелившей в висках. Но уже через пару секунд не удержалась от невольной улыбки, когда вся ее тошнота и немощь разом унялись. По спине пробежались мурашки, затем пустое вроде бы средоточие послало по телу волну сладкой истомы… И тем обиднее было увидеть тень недовольства в синих глазах своей царственной ровесницы.
– Вижу, стараешься. Но все равно – мало!..
От подобных слов новоиспеченная дворянка тут же уткнулась глазами в пол.
– Молчишь?
За прошедшее время бывшая девка-селянка столь многому научилась, что ее и саму иногда брала оторопь. В нее буквально вбили умения и повадки, приличествующие девице знатного рода, безжалостно наказывая за малейшую оплошность в поведении и речи и самым трудным было привыкнуть к тому, что за ней постоянно следят. Везде! От чтения книг у Аглаи до сих пор временами резало в глазах, зато при виде гусиного пера и чернильницы уже не появлялись слезы; строгие наставники больше не жаловались на ее невнимательность или отсутствие вопросов; вид чужой крови и ран вызывали у нее разве что легкую брезгливость… Впрочем, и та потихонечку исчезала.
– Если так и будешь молчать – я решу, что тебе опять потребна моя помощь.
Но вот привыкнуть к тому, что ей позволено не просто
– Ее дар пока еще слаб…
Даже не поворачиваясь в сторону Дивеевой, царевна отмахнулась от ее слов:
– А то я не вижу!..
