неопределенно хмыкнул. А затем протянул руку и необидно подергал за русую косу:
– Ты будешь Аглая Белая.
Сильные пальцы легко огладили седую прядь.
– А ты, ученица, скоро вернешь себе прежний цвет волос – иссиня-черный, как вороново крыло.
Осчастливив слегка растерявшихся девиц довольно необременительными поручениями, сам государь-наследник ненадолго скрылся в «мальчиковом» шатре, чтобы вернуться с двумя большими корзинами. Пока притащивший кучу хвороста Иван складывал из сучьев и сухой травы «шалашик», заодно переругиваясь с обидевшейся на него сестрой (подумаешь, ветки сплошь зеленые – зато их много!), Домна пристроила наполненный водой котелок на треногу, которую установили совместными усилиями Федора и обоих Аглай.
– А где огниво[101], Мить?..
Недолго покопавшись во внутренностях сначала одной, а затем и второй корзины, наследник вытащил на всеобщее обозрение маленькую шкатулочку. Откровенно некрасивую, к тому же еще и склеенную из обычной толстой бумаги.
Чирк-ффыр!
Открывший было рот для вопроса, царевич Иван тут же его закрыл, с большим интересом разглядывая очередную братнину придумку, которую тот медленно потушил.
– Вот этой головкой чиркни о вот эту полоску на боку коробка – спичка и загорится.
Чирк-ффыр!
– И я хочу!..
Дождавшись, пока по хворосту поползут дымные язычки пламени, шкатулочку с деревянными палочками попыталась отобрать Евдокия, однако потерпела быстрое и сокрушительное поражение.
– Митя, ну скажи ему!!!
Усмехнувшись, любимый брат достал из корзины еще несколько коробков, и пока тонкие палочки горели, в котелке начала побулькивать подсоленная вода. Дальнейшее напоминало какую-то алхимию: в пустые миски из одного кулечка посыпались мелкие кусочки чего-то, пахнущего копченой курицей; из другого – настоящая смесь из зеленого лука и вареного яйца; из третьего – золотистые нити непонятно чего, ломающиеся в руках с легким хрустом… А затем все это обильно залили кипящей водой.
– Куда! А руки помыть?
Сглатывающая обильную слюну толпа шустро сбегала к урезу воды, затем к шатрам за мылом, потом опять к краю берега, а по возвращении их уже ждали пшеничные лепешки, большой кувшин кваса и мисочки с чем-то умопомрачительно вкусным.
– Больше нету, да?..
Судя по голодным взглядам, царевич Федор огласил общие настроения.
– Позже еще приготовлю. А пока… Белая, венки из цветов плести умеешь? А кузнечиков ловить?..
Русоволосая Аглая от такого вопроса даже как-то обиделась. Кто же из девочек такого не может? Поди, только какие-нибудь неумехи-растеряхи косорукие.
– Вот и хорошо, научишь Дуню. Обе – брысь, пока не позову!
Братьям синеглазый придумщик поручил взять в шатре веревку и привязать ее к толстой ветке кряжистого дерева, нависающего над берегом, а личным ученицам и себе оставил самое неинтересное. То есть помыть лукошко отборных боровиков, почистить парочку огурцов, снять кожурку с некрупных плодов…
– Учитель, но это же паслен клубненосный?!
– Я же уже говорил, что предпочитаю называть его картофелем. А ягоды Pomo d’oro – помидорами.
Чик-чик-чик-чик!..
Четырнадцатилетняя селянка, семнадцатилетняя барышня из детей боярских и два младших брата – все они с одинаковым удивлением в глазах смотрели на то, как быстро, ловко, а главное – ПРИВЫЧНО будущий государь Московский и всея Руси орудует поясным ножом. С равной легкостью шинкуя на одинаково-ровные ломтики и клубни Solanum tuberosum, считающегося в Европе довольно ядовитым растением, и сладковато-сочные головки самого обычного репчатого лука. Тем временем царевич Дмитрий вывалил большую часть порезанной зелени и помидорок в одну большую миску, затем посолил, перемешал и полил сверху какой-то тягуче-золотистой жидкостью. И все бы ничего, если бы та самая жидкость не была налита в стеклянную колбу из тех, что использовались только царскими алхимиками и в зельеварнях Аптечного приказа!..
– Маловато посолил.
Исправив свою оплошку, юноша с тяжелой гривой серебряных волос вновь снял пробу, вдумчиво ее прожевал, после чего
