карликовых носорогов. Вывод? Сам дурак, раз так глупо подставился».
Успокоив легким воздействием перенервничавшего сотника (а заодно успокоившись и сам), Дмитрий перевел взгляд на брата, благополучно завалившего свою когтисто-клыкастую добычу. Задумчиво покачал в руке тяжелый охотничий кинжал, неизвестно когда выхваченный из поясных ножен, и тихонечко хмыкнул:
«Адреналина хапнули – чуть не из ушей сочится. У Ваньки глаза шалые, да и у меня, подозреваю, не лучше. Честно говоря, ну его нахрен, такой отдых!»
– Ого! Вот это удар, государь!..
Покосившись на Адашева, синеглазый охотник вернул короткий клинок в ножны. Примерился, уперся ногой в рыло секача и одним движением вытянул вбитое до самого стопора булатное железко, тут же запарившее на морозе горячей кровью. Отдал пригодившееся (к сожалению!) оружие Тарху, осмотрел попавшего на кабаний клык загонщика, отделавшегося слегка испачканными изнутри штанами (адреналин выделился, ага), парой небольших синяков и длинной царапиной на бедре, после чего развернулся к подошедшему Ивану:
– Поздравляю с первым медведем, брат.
– Видел, да? Как я его! Он лапой наконечник отбить хотел, а я финт крутнул да прямо в сердце ему…
На обратном пути четырнадцатилетний победитель людоедов постепенно успокоился и уже с гораздо меньшей экспрессией поведал о своих ощущениях от первой самостоятельной охоты на крупного зверя. Тот особый хруст, с которым острая сталь вошла в тугую плоть. Рывки подрагивающего ратовища, удерживающего медведя на расстоянии от человека. Бешеный рев и жаркий смрад из оскаленной пасти и целый мир, сузившийся до копья в руках и висящей на нем мохнатой туши…
– А когти какие? А клыки?! Жаль, шкура плохая, а то я бы ее рядом со своим ложем на пол устроил.
Впрочем, когда вдали показалась островерхая крыша охотничьего домика, своими размерами и отделкой напоминавшего скорее маленький дворец, все охотники уже пришли в себя и более-менее успокоились – вернее, почти все. Тихо досадовал княжич Скопин-Шуйский, по-глупому упустивший матерого волка. Переживал свой позор один из бояричей, сбитый с ног убегающим от загонщиков оленем… И скрывал свое недовольство младший государь Московии, которого вдобавок уже какой день подряд беспокоила мысль о том, что слишком уж долго у него все хорошо. А так не бывает!..
«Свиту выгулял, брат удовольствие получил, а сам? Рисковал зазря, да еще и это зыбкое ощущение беды только усилилось».
Занятый обдумыванием самых разных вариантов возможных неприятностей, Дмитрий почти не отреагировал на конец недолгого пути. Быстро сменил одежду на более удобную, затем прошел в большую палату, усевшись во главе пиршественного стола. Слегка отстраненно проследил, как правый от него стулец занял младший брат, и только тогда отвлекся от мрачных мыслей, с немалым удовольствием наблюдая привычный спектакль под названием «Рассаживающиеся по своим местам свитские». Это ведь только в семье какого-нибудь черносошного крестьянина все ясно и понятно, кто и где сидит за праздничным столом, а в отношениях между княжичами да бояричами вступала в силу довольно сложная арифметика. Для начала сравнивались богатство и древность рода, затем учитывались родственная связь с царской семьей и то, какую должность отцы занимают при дворе. К полученному результату добавлялись связи с другими знатными фамилиями и реальное влияние в Думе, затем от полученной суммы отнимались поражения и все заметные промахи рода за последние десять-двадцать лет. Напоследок в расчеты вводили два переменных фактора в виде милости или опалы со стороны великого государя Иоанна Васильевича и его наследника государя Димитрия Иоанновича, получая на выходе вполне конкретный и в то же время относительно условный результат. Первое – потому что сразу становилось предельно ясно, на что можно твердо рассчитывать, а на что лучше рот не раскрывать. А второе… Жизнь родовитых, как известно, это непрерывная борьба за власть и близость к трону. Кто же из князей или бояр откажется от того, что их сынок тем или иным способом обскачет отпрыска ближайшего соперника и займет его место? Хороший задел на будущее получится, как ни крути! Раз уступил – значит, и во второй подвинется. А где второй, там и третий, а там, глядишь, и вовсе уступит нагретое предками местечко.
– За великого государя!
Провозгласив после зачинательной молитвы первый обязательный тост, Дмитрий уселся обратно. В полной тишине пригубил кубок с бургундским, потянулся вилкой к нарезанной ровными пластиками буженине…
Гу-у!..
Вдохновившись примером, родовитые недоросли Большой свиты принялись сметать со столов всю мясную и рыбную снедь, добросовестно запивая особо крупные или жесткие кусочки глотками слабого вина и в полный голос обсуждая прошедшую охоту, а наследник трона, выждав положенное время, объявил новую здравницу в честь удачливого и неустрашимого охотника,
