дождавшись ответа от принцессы, она продолжила беседу сама:
– Будь этот шрам чуток поаккуратнее, я бы подумала, что это вампир, – огромное существо, не договорив, приникло губами к бочонку, громко глотнуло и продолжило: – Только вампиры редко оставляют своих жертв в живых, да и укусы их не такие сильные.
– Это зомби, – хмуро бросила Таша.
– Ах, зомби. Тогда это еще страннее. Какой зомби, добравшийся до горла своей жертвы, упустил ее?
– Отпустил.
– Отпустил? Вот ведь сказки! Зомби тупы и примитивны, они рвут добычу, если та попадает им в зубы. Нежити чуждо милосердие.
– Это был не просто мертвяк, а один из боевых мертвецов.
– Черный всадник? – удивилась Шакит. – Один из черных всадников севера? Вот как? Неужели они настолько сообразительны, что вступают в переговоры со своей едой? – Шакит снова прильнула к бочонку. – Я видела их пару раз, когда они проносились над Ликией. Похоже, их не зря боятся. Зомби, умеющие думать, гораздо опаснее простых мертвяков, способных лишь есть. Хорошо, что госпожа Лэйла не воюет с северными: они не так просты, как надеются королевские сподвижники.
– Зачем вообще нужна война? – нахмурилась Таша.
– А как же без войны? Без нее не обойтись. Каждый, кто стоит у власти, сначала думает о мире, а потом – бах! – и начинает воевать. Истина в войне, как в вине!
Разморенная вином, Шакит расхохоталась и повалилась на бок, перегородив дорожку. Где-то рядом пискнула летучая мышь, хрустнула ветка. Судя по звуку, на нее наступил зверек не больше кошки или хорька. Шакит тут же повернула голову:
– Иди сюда, сестрица, – дама-сфинкс лениво зевнула, вглядываясь в сумрак парка.
– Ты ищешь истину в вине? Ее там нет!
Нежный голос, почти что шепот, прошелестел со стороны цветущих рядом акаций и материализовался, приняв очертания диковинной статуи, в один миг оказавшейся рядом.
Таша вздрогнула от неожиданности. Развалившаяся посреди дорожки Шакит повела головой и хрипло ответила:
– Не учи нас жить. Мы сами все знаем! Знаем где истина, а где ложь. Мы уже обо всем поговорили без тебя.
– Не раскрывай секретов этой пьянчуге, – вторая дама-сфинкс уселась рядом с Ташей.
Ее огромные темные глаза казались безразличными, и лишь в самой их глубине таились хитрость и печаль.
– Не наговаривай на меня, сестра. Я добродетельна и вежлива. Я не ругаюсь и не дебоширю подобно тем трактирным пьяницам, что любят пропустить пару кружек пива с ромом вечером в воскресенье, а потом с утра ползут в свои корабельные доки и торговые подвалы, чтобы грузить, таскать и проклинать нелегкую судьбу…
И Шакит выдала такую буйную и эмоциональную тираду, что Таша вообще перестала что-либо понимать. Но Водат перебила ее, продолжив диалог. Сфинксы, казалось, совсем забыли про Ташу, углубившись в беседу. Шакит периодически прикладывалась к своей бочке, морщилась и шипела на сестру, не соглашаясь. Наконец Водат вспомнила про девушку и принялась ее расспрашивать. Таша отвечала честно и доходчиво, будто под гипнозом: она понимала, что может наговорить лишнего, но ничего не могла поделать.
Она начала с воспоминаний о замке лаПлава: какая там обычно погода, какие люди живут, что носят из одежды и готовят из еды. Потом зашла речь и о войне: пришлось рассказать про штурм и про побег. Здесь Таша постаралась не вдаваться в подробности. Но от напряжения и усталости все же разнервничалась и заплакала, что заставило постоянно перебивающих ее сфинксов замолчать. Принцессе стало так жалко себя, так дико захотелось домой. Пусть это было и страшно, и опасно… Пусть…
Шмыгая носом и утирая рукавом слезы, Таша жаловалась на судьбу. Это было, конечно, некрасиво, но рассказать о своих страхах и тревогах Таме и Айше она не могла, а сдерживаться уже не было сил. Наконец выговорившись, принцесса замолчала и выжидающе взглянула на сфинксов.
– Не бывает легкой судьбы, – сладкий голос Водат прорвал тишину, вонзаясь в ночь бесшумной эльфийской стрелой. – Судьба есть дорога, есть путь. Никому он не дается легко.
– Никому… – зачарованно повторила принцесса.
– Скажи-ка, девица, а не тебя ли ночью искали в нашем городе охотники-эльфы? – темные печальные глаза уставились на Ташу.
Принцесса почувствовала, как спина покрывается холодным потом, а ноги и руки деревенеют от страха. Водат говорила так притворно ласково и настойчиво, как обычно говорят цыганки, пытаясь облапошить. «Наверное, так эти сфинксы приманивают своих жертв» – мелькнуло у Таши в голове. Нужно было держаться, не поддаваться на провокации. Но сопротивляться этому дивному
