— Ну что ты плачешь, чаюри? Ну сколько можно?.. Что ты себе душу рвешь? Меня, старуху, доводишь? Хватит, прекрати!.. Лучше Матери молись, она все слышит, она непременно поможет!
Но, видимо, мои молитвы услышал кто-то из Темных.
5
— Меня зовут Арно Бланкар. — Светловолосый рау в распахнутом на груди колете, с плащом, переброшенным через плечо, опустился на корточки, взял меня за руку. — Я хочу помочь. Пойдешь со мной?
От него, как от Сибилла, едва уловимо тянуло озоном, а в ухе покачивалась подвеска из наполненного силой Кристалла.
Впервые я увидела его шесть дней назад, здесь, на паперти. Как же он напугал меня…
Маг, сильный маг, вроде борга, может разглядеть дымку флера, а в том, что протянувший монету мужчина — волшебник, у меня не возникло ни малейшего сомнения: запах грозы, ухоженные, слишком ухоженные руки с длинными пальцами музыканта — таких не бывает у наемников, таких не было даже у графа! — и невзрачный, но в действительности безумно дорогой камень в серьге.
Маг вытащил застрявшую в щели монету — «держи» — и уставился на меня, как на привидение. А потом начал ругаться, страшно ругаться. Ругаться так, что подвалы храмовников снова встали у меня перед глазами и я опять почувствовала гнилую солому, смертельную жажду и вонь из пасти гиены, нацелившейся в горло.
Вскрикнув, я отпрянула, понимая, что… Светлые боги, я отравлю, утоплю его во флере — пусть он изнасилует и убьет меня прямо здесь, чем снова в застенки!
— Не подходите!
Маг встряхнул головой и сунул руку в карман. За связником? Маяком? Боевым амулетом?! Концентрированный флер ожег солнечное сплетение, готовый выплеснуться наружу, я до крови закусила губу, прощаясь с Тимаром и Раду, а маг… Маг выложил передо мной стопку монет и ушел.
Я ничком упала на каменные плиты, захлебываясь слезами и истеричным смехом: маг — ненавистный рау, один из тех, кого я убивала, тот, кого бы я, не задумываясь, проткнула отравленным фламбергом! — пожалел меня. Первый, кроме римела, кто пожалел меня за эти месяцы.
На следующий день он снова оставил денег. И на третий, добавив к серебру завернутую в платок сладкую слойку. А на четвертый прогнал куражившихся надо мной мальчишек, чьи родители пришли на обедню. Маленькие стервецы отобрали мой костыль и приплясывали с ним, как макаки с палкой. Другие нищие смеялись и показывали пальцем, римела рядом не было, добрые же прихожане поднимались по ступеням храма, совершенно не обращая внимания на детские игры.
— Отдайте!
— Встань и отбери!
— Хромоножка!
— Уродина!
— Чучело!
— О боги, Робер, Бланкар, сделайте что-нибудь! — Юная девушка, почти девочка, остановилась на лестнице, с негодованием глядя на происходящее. Ее телохранители поморщились, переглянулись, что-то сказали ей, но девушка топнула ногой, демонстративно прижала ладонь к огромному, как южный арбуз, животу. Один из мужчин, тот, что постарше, воздев очи горе, шагнул было вниз, но появившийся из притвора маг опередил его, спрыгнул вниз, минуя лестницу.
— Любишь издеваться над слабыми? — тихо спросил он, поймав заводилу за ухо. — Я тоже люблю, — усмехнулся рау, приподнимая мальчишку над землей. Тот взвизгнул, как поросенок, и замычал, вращая глазами. — Если ты, — встряхнул его маг, — или твои друзья, — еще один рывок, такой, что в кулаке остался захваченный с ухом вихор, — или
