Ветер с гор нес крепкий запах полыни и горячего камня, украшал густую гриву зверя пушинками репейника. Одна из семянок опустилась на нос быка, и зубр чихнул, фыркнул. Затряс бородой, хлестнул себя хвостом, прогоняя кружащихся над горбом кровососов.
Сэли медленно выдохнул — помогите, Предки! — приподнялся и метнул копье в зверя. Закаленное жало глубоко вошло под лопатку зубра, прочно засело в ней, пугая и одновременно, яря. Наливающиеся кровью глаза быка остановились на юноше — один. Не опасен. Больно. Убить! — зубр заревел и, наклонив широкие у основания аспидно-черные рога, понесся на охотника.
Двадцать шагов. Из-под острых копыт зверя разлетаются соль и комья земли.
Пятнадцать. Рука Сэли легла на рукоять ножа.
Десять. В ноздри бьет крепкий мускусный дух зубра, а сквозь него — тонкий металлический — крови.
Пять. Отпрыгнув в сторону, Сэли полоснул быка по шее, вскрывая яремную вену.
Зубр сделал еще несколько шагов и, кувыркнувшись через голову, поехал по траве. Сэли добил его, перерезав горло.
Сердце юноша съел сразу, еще горячим. Слизнул кровь с ладоней, вытер губы и торопливо направился к лагерю. Зверь был огромен, не меньше семидесяти стоунов, и Сэли предстояла большая работа.
К добыче он вернулся вечером, с конем и волокушей. Разрубил тушу на части, уложил ее на носилки и, понукая жемчужного Ас-Шора, Дитя Тумана, повез к мелкой речушке, на берегу которой жил последние две недели. От Кэи он ушел, отговорившись охотой.
— Я мужчина, — сказал тогда Сэли. — Я должен кормить тебя, а не объедать.
Тетка укоризненно покачала головой, погладила его по плечу. Темные нити благословения Предков соскользнули вниз по ее руке, и маленькая пустельга задрожала на женской ладони:
— Раньше ты мне не лгал.
— Я не лгу, — отвернулся Сэли. — Я не могу целыми днями лежать в юрте или выкапывать корни. Я мужчина.
— Иди, — отступила Кэи. Перестук копыт Ас-Шора быстро стих за холмом.
Он уехал к самым горам — древним, пологим, поросшим тенистым лесом и умытым ручьями с вершин, — туда, где его никто не найдет. Где никто не спросит, почему сын Тэра и племянник Хана похож на недавно получившего свободу раба.
Он охотился на сайгаков и коз, вялил мясо и рыбу, развешивая их на тонких бечевах между стволами осокоря. Купался в реке и подставлял голову под тугие струи ледяных водопадов, обнаженный, грелся на валунах, резал фигурки для волос — тетка заклянет их, и они станут новыми амулетами, — пересчитывал звезды Конской Гривы и отчаянно тосковал по
Кто она, Сэли не знал. И даже не был уверен, что
Он закрывал глаза и видел ее, чувствовал, обонял, слышал смех — и машинально наматывал на кулак мягкие травы. Потом стряхивал и брезгливо смывал едкий запах. Не то.
И все чаще смотрел на север.
— Расскажи мне о будущем, тетя, — попросил он, вернувшись.
Ахающая Кэи только-только закончила раскладывать припасы по ларям — теперь ей хватит не только до следующей весны, но даже и через год будет что бросить в котел! — Кэи улыбнулась и омыла ладони.
— Что именно ты хочешь знать?
Сэли смутился. Покраснел. Заправил за уши выбившиеся пряди, отросшие чуть ниже плеч — все еще раб, все еще не свободен! Будь ты проклят, Хан!
— О женщине, — выдавил юноша, глядя на расшитую кошму.
— О Джианне? — улыбнулась ведьма. — Она приходила.
— Зачем? — Бывшая сестра, бывшая невеста, младшая дочь Хана. Не так давно он думал, что любит ее. — Что ей нужно?
— Хочет помирить тебя с отцом.
— Этого не будет, — отрезал Сэли.
За войлочной стеной юрты заржал Ас-Шор.
— Ну хорошо, — помолчав, сказала ведьма. — Значит, о другой женщине? — достала она мешочек с рунами. Закрыла глаза, неторопливо перемешивая выбеленные временем кости черного жеребца. — Рассказать тебе о любви? О счастье? — спрашивала
