Волчица советника

— Что?.. В каюте… Я думала, тепло… Простите, господин, — пробормотала я.

Йарра стянул дублет и набросил мне на плечи. Согретая теплом его тела шерсть укрыла меня до самых колен, в нос ударил знакомый запах шипра. Я вдохнула его и едва сдержала всхлип.

Лодка мягко чиркнула по пологому дну, и гребцы — дюжина матросов с «Волка», — выпрыгнув в воду, легко втащили ее на берег. Йарра подобрал кхопеши с кормы и протянул мне руку:

— Идем… Вы останьтесь, — велел он сопровождению.

Рисовый Архипелаг состоял из десятка крупных и трех сотен мелких островов — будто горный великан швырнул горсть крупы на синий атлас океана. Мы сошли именно на такую «рисинку» — вытянутую, песчано-белую, с каменным горбом посредине. Необитаемую — только какие-то крупные птицы кружатся над мелководьем.

В поперечнике остров был не больше четырехсот локтей. Йарра не стал обходить его по берегу, а, срезая дорогу, пошел в гору. Меня он крепко держал за запястье — будто боялся, что убегу. Молчал. Я тоже молчала, лишь старалась быстрее переставлять ноги.

На гребне Йарра притормозил, позволив мне отдышаться, а потом начал спуск, скрываясь от любопытных взглядов матросов и охраны. Остановились мы только у самой воды.

Наклонившись, граф снял сапоги, начал расшнуровывать рубашку, и я попятилась.

— Светлые боги, Лира! Что у тебя в голове? — поморщился Его Сиятельство. — Если бы я хотел с тобой переспать, то сделал бы это на корабле, в удобной кровати, а не тащил на остров!

— Тогда зачем мы здесь?

— Сядь, — велел Йарра.

Снял рубашку, бросил ее мне.

— Держи.

Закатал брюки по колено, подобрал кхопеши и выпрямился, глядя на океан.

Вечерний бриз шевелил его волосы, гнал волны к ногам, и они, кроваво-красные в лучах заката, лизали стопы Йарры, а потом с тихим шорохом отползали. Далеко впереди покачивались блокирующие гавани мятежников корабли, над водой метались чайки. С противоположного конца острова доносились голоса и смех.

Я, обняв колени, сидела на дублете и смотрела на высокого смуглого мужчину, чье тело было испещрено белыми рубцами шрамов. Истории одних я знала, о других могла только догадываться. Совсем недавно я трогала их, гладила, а Раду тихо спрашивал, не страшно ли мне. Я мотала головой — «Нет, господин», и Его Сиятельство, криво улыбаясь, легко касался губами уголка моего рта, а потом покрывал поцелуями щеки, шею, щекотно кусал за ухо, а когда я, попискивая, брыкалась, смеялся и крепко прижимал к себе… А теперь мы совсем чужие. Моя ошибка и его нетерпимость, мое упрямство и его попытки подмять меня, связующие браслеты — все это разделило нас сильнее, чем разница в возрасте и в положении.

Жаль, — остро укололо вдруг сердце.

Светлые, как же жаль!

Я была бы рада обманываться: «Лето мое, радость моя… Котенок глупый, ласковый… Лир-ра…»

Задумавшись, я едва не пропустила движение — Йарра шевельнулся. Поднял руку с кхопешем к пылающему небу, будто приветствуя солнце. Крутанул оружие в ладони, ловя и направляя ветер, скользнул в сторону, и я протерла глаза, увидев, что на мокром песке не осталось следов. А потом и вовсе открыла рот: это было что угодно, но только не танец с лучами!

Йарра стал каплей ртути, живой и подвижной. Его движения не были плавными, наоборот, резкими, хищными! Он не пропускал через себя свет, не дарил его, но вбирал, копил, собирал, и я почувствовала, как начинает подрагивать, вибрировать берег. Мелкие камушки и ракушки подпрыгивали в ритм танцу графа, волны больше не накатывали на его ноги, а огибали их! Брызги силы, энергии — я не знаю, как их назвать, — долетали до меня укусами пчел, жалили, отталкивали прочь, но я, преодолевая упругий воздушный поток, все равно подползла ближе, угадывая в па графа фигуры, которым он меня учил.

Учил!

Он меня действительно учил! Не издевался, не мстил, а я…

Вот я дура…

Я смотрела во все глаза, как Йарра собирает лучи и ветер, как разгораются его татуировки и наливаются серебром транса глаза. Это было не благословение мира, нет — пламя! То самое пламя, за которое