обжиматься.
«Пегас» тяжело приземлился. Немного проехал вперед.
Чейз так трясло, что она не могла даже завести самолет обратно в ангар. Она откинула фонарь – и резкий ветер наполнил кабину жутким холодом.
У нее все болело. Суставы, ноги, голова. Но самой сильной болью была тяжесть, давившая ей на сердце. Чейз знала эту боль и до Пиппина: она всегда была с нею. Это было одиночество, поселившееся в ее костях. Оно нашептывало ей, что она не способна любить. Не способна быть другом, дочерью, личностью. Она ни на что не годна.
Она из тех, кто разбивает сердца, потому что не знает, что делать со своим собственным.
Снег падал ей на щеки, ложился на ресницы, таял, смешиваясь с ее слезами.
– Харкорт!
Голос Кейла по коротковолновой связи прозвучал как удар хлыста.
С Чейз все кончено… Ее наверняка отчислят. Она ждала этих слов.
– Возвращайся домой.
Его слова пробились сквозь ее боль. Она закрыла фонарь, развернула самолет и выполнила приказ.
37. Боевые товарищи: Те, кто с тобой
Слушаться Кейла казалось правильным. Отчасти. И когда он велел ей идти в казарму и отдохнуть, она отправилась в ту комнату, где жила с Пиппином.
Чейз не могла не думать о прошлом. На этот раз она вернулась в воспоминаниях к моменту перед испытаниями: к их с Пиппином разговору о любви. И о друг друге. Она нажала кнопку «стоп», позволив Пиппину остаться у нее в мыслях живым.
Она так удачно это проделала, что к тому моменту, когда открыла дверь, почти смогла убедить себя в том, что ее ОРП жив. Ведь наушники Пиппина по-прежнему лежали на столе, а койка была заправлена как положено. Фотографии его родных были над кроватью, а от подушки пахло его жирными волосами.
Дверь ванной была закрыта, и мерзкий флуоресцентный свет просачивался из-под нее. Там мог быть Пиппин. Она почти услышала, как спускают воду.
Минуточку! Она действительно это услышала.
Лилась вода в раковине: там кто-то был. Чейз вскочила и распахнула дверь, ощутив, как ее резко затопило счастье, которое было одновременно отчаянным и похожим на сон.
Там мыла руки Сильф.
– Ты всегда врываешься к людям в сортир?
Надежда Чейз испарилась. Она привалилась к дверному косяку.
– А ты что здесь делаешь?
– Дверь была не заперта. – Она продемонстрировала маленького пластикового птеродактиля. – Почему у тебя в мыльнице динозавр?
Чейз выхватила его у Сильф и крепко зажала между ладонями.
– Это птерозавр. У динозавров не было крыльев.
Эти слова душили ее сердце.
– Ты такая странная. – Высокая блондинка взъерошила Чейз волосы и села на койку Пиппина. – Не буду врать, Никс. Здесь воняет мужскими носками.
– Не называй меня Никс. – Чейз съехала по стене и села на пол. Она прижала коленки к груди, стараясь не разлететься на куски. – Я больше не пилот.
– Пока, – сказала Сильф так, словно эти сведения не имели практически никакого значения.
– Я только что пыталась полететь и не смогла даже оторваться от ВПП. Мне запретили полеты.
– Это может быть временно, так что давай пока не будем устраивать вселенский плач. – Сильф завалилась на спину. – Ты спишь на верхней койке или на нижней?
– Что ты делаешь?
– Я решила, что тебе нужна новая соседка по комнате.
– Я хочу быть одна, – соврала Чейз.
– Ты никогда не любила оставаться одна. Насколько я понимаю, потому и появлялись все те парни. Я решила сюда перебраться, пока тебя не обнаружили повесившейся на шнурках от ботинок. – Сильф закинула ноги на койку. – Я беру низ, потому что
