прячут, чтобы никто не узнал.
Невольник забормотал молитву, закрестился. Ссутулил плечи, чтобы казаться ниже.
К толпе уверенно подошли несколько человек в богатой одежде, с дорогими саблями на поясах. Головы замотаны синей тканью, только недобрые глаза поблескивают. Сразу видно – бойцы: походка расслабленная, кошачья. Зеваки расступались, стараясь отодвинуться подальше от опасных гостей: сам собой образовался коридор до помоста. Встали молча, сложив руки на груди.
Перс углядел богатых покупателей, бросился к рабам, шипя на охранников:
– Давай самых здоровых на помост. Ярилу, франка, этих троих ещё. Да живее, живее!
Дмитрий понял, что пропали все надежды попасть к хозяину-раззяве, от которого можно сбежать в первую же ночь. Обречённо поднялся по дощатым ступеням, гремя опостылевшими оковами.
Синие Платки вдруг оживились: стоявший впереди широкоплечий, явно старший, дёрнул высокого соседа за рукав, что-то горячо зашептал тому на ухо. Но высокий, кажется, не слушал предводителя: во все глаза смотрел на сгрудившихся отдельной кучкой пленённых в деревеньке бродников женщин и подростков.
Широкоплечий вышел вперёд, глухо заговорил сквозь платок:
– Эти две орясины, – ткнул пальцем в Ярилова и тамплиера, – почём?
– Отличный выбор, уважаемый, – торопливо заговорил работорговец, – великолепные экземпляры! Сильные, выносливые, каждый стоит двоих. Умелые гребцы.
– Короче, – оборвал главарь Платков, – сколько?
– Пятьдесят монет за двоих, – подобострастно заглядывая в глаза, лебезил краснобородый, – только для вас, доблестный тигр морей, такая низкая цена. А всего за сто монет отдам всех пятерых!
– Тридцать пять. За этих двоих. Моё последнее слово. – Синий Платок говорил отрывисто, будто клинком пластал мясо.
Работорговец сложил ладони, закатил глаза:
– Видит аллах, это недостойная цена для такого роскошного товара! Добавьте хотя бы десять монет.
– Добавлю. Саблей по твоей пустой башке.
Перс испуганно отшатнулся, забормотал:
– Конечно, конечно! Я просто пошутил. Тридцать пять.
Пока перс пересчитывал новенькие золотые кругляши, пробуя каждый на зуб, высокий разбойник что-то шептал на ухо широкоплечего. Главарь кивнул, спросил нарочито лениво у продавца, показав пальцем на жильцов сожжённой Плоскиней деревеньки:
– Вот эта кучка полудохлых баб и зверёнышей. Сколько?
Краснобородый удивлённо отвалил челюсть. Ответил не сразу:
– Несомненно, благородный господин лучше знает, кого ему сажать на вёсла. Тут четырнадцать человек. Всего лишь сто монет за всех.
Широкоплечий крякнул. Помолчал и сказал:
– По рукам. Вот восемь монет задатка, остальное завтра. Не вздумай кого-нибудь продать из них, или твоей рыжей метлой будут давиться рыбы.
Перс испуганно схватился за ухоженную бороду, закивал:
– Да как же можно! Всё будет в лучшем виде, иначе не видать мне ласковых гурий в раю.
Повернулся к примолкшей толпе, крикнул:
– На сегодня торг закончен! Прошу завтра с утра приходить, будет ещё много интересного.
Недовольные покупатели разбредались, удивлённо обсуждая внезапный интерес Синих Платков к женщинам и детям, абсолютно бесполезным в их опасном ремесле.
Главарь ткнул Анри в спину:
– Давай пошевеливайся, увалень заморский. Мы тебя быстро отучим лениться. До нашего постоялого двора тут шагов пятьсот.
Тамплиер сверкнул синими глазами.
– Даже в цепях, отягощающих мои члены, я не перестаю быть шевалье, и не потерплю оскорблений! Вели расковать меня, дай мне меч, и мы посмотрим, кто из нас увалень.
Главарь, однако, не рассердился. Поглядел на Дмитрия. Неожиданно подмигнул и рассмеялся.
