нарисовано на твоих шаманских листках? Есть тут какая-нибудь подходящая крепость поблизости?
Учёный араб трясущимися от ужаса руками раскатал свиток с картой. Поводил пальцем, сообщил:
– В пяти конных переходах отсюда – русский город Добриш. Только дорога плохая, через дремучие леса и болото.
– Отлично! – обрадовался тысячник. – То, что надо. Бить русичей – одно удовольствие.
– Не знаю, – покачал головой араб, – кажется, Солнечный Багатур, храбро сражавшийся на Калке, был родом из этого княжества.
Монгол нахмурился. Сам он не видел атаки добришевской дружины, но наслышан был. Скрипнул зубами, сказал зло:
– А вот и посмотрим, есть ли у русичей другие багатуры, или только Солнечным спасаются. Одну сотню оставим здесь, ждать ответа. С остальными воинами выходим завтра.
Звук боя ни с чем не перепутаешь – лязг клинков, хрипы и ругань, последний крик умирающих… Дмитрий взбодрил пятками коня, выхватывая меч из ножен.
Вылетели из-за поворота лесной дороги и увидели, как рубятся пешие против конных. Невысокий худенький воин неумело, но отчаянно отмахивался топором, рядом с ним лежали на дороге товарищи – уже мёртвые. Дмитрий ударил клинком одного нападавшего, рубанул второго – даже не думая, почему встрял в схватку и на правой ли стороне.
Конных было с дюжину – они ругались по-русски и явно не ожидали поддержки пешим. Подскакал Анри, крутя над головой сверкающим мечом. Жутко оскалившись, в надетой козырьком назад яриловской солдатской кепке, Хорь ловко орудовал саблей. Нападавшим стало совсем туго.
В минуту всё было решено: осиротевшие скакуны, хрипя от ужаса, метались между деревьев, а последний уцелевший всадник позорно бежал, что-то крича про князя Святополка и его гнев.
Дмитрий спрыгнул на землю, подбежал к худенькому бойцу. Тот зажимал перерубленную руку, из которой хлестала кровь. Ярилов спросил:
– Как ты, друг? Сейчас перевяжем.
Из придорожных кустов, испуганно озираясь, вылез человечек в чёрной рясе. Убедившись, что опасность миновала, решительно заявил:
– Не мешай, витязь. Дай посмотрю.
И начал осторожно ощупывать пострадавшего. Раненый взглянул на Дмитрия, вздёрнул клочковатую бородёнку и выдохнул:
– Воевода! Живой. Приехал всё-таки. Только поздно…
И потерял сознание.
Ярилов не сразу признал в упавшем Тимофея – настолько тот похудел, хотя и раньше не отличался здоровьем.
Монах хлопотал над князем, как умел. Перетянул разрубленную руку. Задрал кольчугу и нашёл ещё одну рану на правом боку. Покачал головой:
– Плохо. Глубоко.
Хорь, оглядываясь, заметил:
– Надо уходить отсюда. Тот, что сбежал, подмогу приведёт, к бабке не ходи.
Анри быстро срубил пару еловых стволов. Соорудили носилки, осторожно положили на них князя. Пошли в лес – подальше от дороги.
Зачавкало под ногами болото, кони сердито фыркали, с трудом выдирая копыта из грязи. Выбрались на сухое место, в ельник, осторожно опустили носилки.
Монах достал из сумы какие-то травки, велел запалить костёр. Князь метался в бреду, звал то Дмитрия, то Анастасию.
Чернец рассказал, как прискакал к Добришу Святополк, потребовал переговоров. В городе воинов не осталось после гибели в битве на Калке княжеской дружины – на стены вышли наспех вооружённые горожане. Князь Тимофей, поверив святополковому обещанию не творить зла, велел открыть ворота – и жестоко ошибся. Собранная из всякого сброда шайка порубила ближних бояр и княжеских слуг, сам Тимофей чудом бежал из Добриша, да недалеко – один из разосланных по всем дорогам дозоров догнал-таки князя, пытавшегося уйти в Рязань…
Дмитрий погладил худую руку князя и простонал:
– Как же так? Русские русских бьют, когда страшный враг у границ…
Монах удивился:
