– Я не убивал деда, товарищ подполковник, Христом богом клянусь…
«Знаю… – про себя подумал Брагин. – Знаю…»
Но вслух ничего говорить не стал – не время, ведь Беликову предстояло пообщаться с парой других следователей, рангом пониже, и вот если они его не «додавят», тогда уж и будет сказано: «Знаю…»
Не раньше.
– Идите, пока, – спокойно произнёс Фёдор Семёнович, подписывая пропуск. – Но после обеда снова к нам.
– Зачем?
– А вдруг чего вспомните?
– Сомневаюсь, гражданин начальник, – осклабился забулдыга.
– Хоть и сомневаетесь, но всё равно придёте.
– К вам?
– Нет.
– Хоть это хорошо…
Беликов скрылся за дверью, а Брагин потянулся к зазвонившему телефону:
– Да?
– Фёдор Семёнович, это Парамонова… Вероника Парамонова, вдова… То есть…
Бывшая жена Смирнова сбилась, видимо, раздумывая, нужно ли говорить в данном случае «вдова» или «бывшая вдова», ведь была она не женой, а бывшей…
– Я вас прекрасно помню, – пришёл ей на помощь Брагин. – Вы хотели о чём-то рассказать?
– Вы ж сказали, если вдруг вспомню что-то, вам позвонить… правильно?
– Правильно. А вы вспомнили?
– Ну… да. Почти… – Парамонова выдержала паузу. – Я просто тогда рассказывать не хотела… Не готова была.
– Что именно?
– Я точно знаю, когда Андрей изменился.
«Ого!»
Поскольку звонила Вероника на городской телефон, разговор автоматически записывался, однако Брагин по привычке достал авторучку и раскрыл блокнот:
– В самом деле? И когда же?
– Весной. В конце мая.
– Он с кем-то встречался? Куда-то ездил? Что случилось?
– Мы вместе поехали на Зелёный остров… – Парамонова вздохнула. – Тогда у нас нормально было, даже не просто нормально – хорошо. И мы с Андреем постоянно туда ездили, на юго-западную косу, там клёв хороший… Андрей любил рыбачить.
– А вы? – не удержался Брагин.
Обычно жёны не разделяют подобных увлечений дражайших супругов и предпочитают оставаться в привычном комфорте квартиры или дома.
– Я люблю походы, – объяснила женщина. – С детства ходила, привыкла… Мне нравятся ночёвки у реки.
– Как вы поняли, что Андрей изменился?
– Как-как? – Вероника на том конце провода нервно усмехнулась. – Глазами увидела… а потом и так почувствовала. Вечером ложились – ласковый был, заботливый… а утром проснулись – совершенно другой человек. Совершенно!
– Вы не могли бы уточнить? – попросил Фёдор Семёнович. – Что значит «стал другим»?
– Ну… – Парамонова помолчала: заметно было, что ей не очень хочется вспоминать ту историю. – Утром встали, я к костру, завтрак собирать. Слышу – мой выходит. Я говорю: «Поспал бы ещё», а он… – Короткая пауза. – Он меня на землю повалил, Фёдор Семёнович, и стал бить. По-настоящему бить, понимаете, как будто убить хотел… Насмерть бил…
Слова потонули во всхлипывании – женщина не сдержала слёз. Брагин дал ей полминуты, чтобы пришла в себя, а затем осторожно спросил:
– Как же вы спаслись?
– Рыбаки на крик прибежали, оттащили его… Даже побили.
– В полицию заявляли?
– Не стала.
