Нервы были натянуты, как струна. И я всерьез боялась, что организм сегодня таки не выдержит. Шок от посещения лечебницы, страх за Герберта, секс, страх за Кайлу, шокирующая догадка и эта ночная прогулка… дело плохо. Долго я не продержусь.
Проход в склеп был закрыт массивной каменной плитой. Весила такая плита несколько тонн, да еще и была усилена магией, чтобы ни один, даже самый сильный вандал не добрался до трупа того, кто мог выкинуть сотни тысяч золотых на огромную каменную плиту.
– Прости, папа, – негромко сказала я. – Ты бы не одобрил. Но я на тебя не похожа.
Узнав мою магию, плита сама сдвинулась в сторону. Я нерешительно вошла в склеп.
Все вокруг блестело чистотой. Гроб стоял на постаменте в центре небольшого помещения, вдоль стен была выложена неброская мозаика. Рядом висел портрет отца. Я так давно не видела его лицо.
– Что ты с нами сделал, – поморщилась я. – Неужели эта власть стоила того, во что превратился род?
Я старалась не смотреть на гроб, чувствуя, как с каждой минутой, проведенной в склепе, все сильнее и сильнее хочу оказаться дома. Пусть все это будет глупой ошибкой! И я ничего здесь не найду, смогу вернуться домой.
Снова пришел черед заколки, и снова, прямо поверх уже зажившей царапины, я пустила кровь. Узор на полу засветился красным сразу же, плитки раздвинулись, открывая небольшое пространство в полу. Кристалл умела прятать свои секреты, а уж тем более те, что могли изобличить убийцу.
В нише оказалась папка с какими-то документами. Довольно увесистая по внешнему виду. Я опустилась на колени, чтобы достать ее и просмотреть. По мере того, как я продолжала читать, наваливалась такая боль, что каким-то чудом мне удавалось не скулить.
Кристалл не бросила вести дневник. Она лишь перенесла его на отдельные листы и хранила в склепе. Раз в неделю, в выходные, мачеха неизменно навещала отца, чем вызывала в народе насмешки. Да и у нас не находила отклика. Мы списывали все на кокетство, но… Кристалл просто боялась.
Я не могла понять, почему она никому не рассказала. Герберту, Кайле… доказательства были очевидны, никто бы не обратился против Кристалл. Какие причины толкнули ее на несколько лет скрытных визитов к тайнику, остается только гадать.
Что теперь с этим делать? Разум кричал, отнести домой и передать нужным людям. Чувства требовали дать еще один шанс, помочь, поговорить. Но разве можно говорить с тем, кто не моргнув глазом может убить, а потом врать в лицо, что непричастен? Разве можно помочь тому, кто желает не помощи, а странной, извращенной игре, пешки в которой – якобы близкие люди?
Я колебалась. Несколько минут сидела на холодном полу, рассеянно перебирая листы, но все же заставила себя подняться. Чем раньше я это сделаю, тем быстрее все кончится.
Ветер стал еще холоднее. Пронизывал до костей. Выйдя из склепа, я задохнулась от холода и особенно сильного порыва. Ветер поднял в воздух опавшие листья, закружил прямо перед моим лицом. Когда все стихло, я вздрогнула. В самом конце аллеи стояла невысокая фигура в длинном черном плаще. Ее лицо было закрыто нелепой фарфоровой маской. Из-за того, что на кладбище не было освещения, в слабом лунном свете маска казалась особенно яркой и особенно жуткой.
Не знаю, сколько мы так стояли. Сердце билось где-то у горла.
– Что с Гербертом?
Фигура пожала плечами.
– И это все? – Я усмехнулась. – Вот так все кончится? Здесь, рядом со склепом, где лежит отец? Убьешь меня? Или еще помучаешь? Сними маску, Ким.
Не сразу, словно размышляя, стоит ли это делать, Ким стянула фарфоровое уродство и бросила в сторону. От удара о каменную дорожку маска раскололась надвое.
– Кортни, я думала ты не догадаешься, – с удивлением сказала сестра. – Что меня выдало?
– Ты забрала дневник Кристалл. В нем не было ничего, если только ты не догадывалась, что Кристалл могла спрятать что-то в обложке, как делала ты. Это было последней каплей. Наверное, я догадалась бы раньше, если бы так тебя не любила.
Губы Ким искривила усмешка.
– Так любила, что пропала на пять лет. Хватит лицемерить, Кортни. Тебе не нужна ни я, ни семья. Ты только и думаешь о том, как сорвать побольше жалости, выставив Герберта эдаким совратителем хороших девочек.
– Неправда. – Я покачала головой. – Я уехала не поэтому. И не от тебя.
– Хватит рассказывать сказки. Вся ваша семья – насквозь порочная. Появление кого-то, кто ее бы извел, было делом времени.
– То есть себя ты частью семьи не считаешь?
