– Гости?! – Гельвеций обрадованно хватил кулаком по столу. – Так что же ты? Давай, веди их! Давно, давно пора им пожаловать. Ну? Что ты стоишь, словно идол?
– Боюсь, это не те гости, которых ты, господин, ждешь, – поклонился молодец. – Это с реки, с барки.
– С барки? Так, вроде б рано еще… Что за люди?
– Чужаки, незнакомцы.
– Чужаки?!
– Но парень один с ними – Амбрионикс. Ты его, господин, знаешь.
– Амбрионикс? М-м-м… – Гельвеций задумался, тяжело наклонив голову. – Нет, что-то не припомню.
– Да как же, господине! Амбрионикс, лохматый такой мальчишка с барки «Золотой петух». Там еще его родичи, а барка – Мелении.
– А-а-а! Вспомнил! – хозяин гостевого дома хмыкнул в усы и покачал головой. – Ах, Меления, Меления. Богата, далеко не глупа, еще и красавица… и себе на уме. Ты ж, Бретон, кажется, ее хорошо знал, нет?
– Да, мой господин, знал, – слуга неожиданно ухмыльнулся. – И красива она, и умна, и богата, все так. Только…
– Что – только? – Гельвеций пристально посмотрел на парня. – Давай, давай, договаривай, коль уж начал. Может, я чего и не ведаю?
– При всех достоинствах Мелении она, между нами, господин, говоря – курвища, каких мало.
– Не курвища, Бретон, а гетера. Ты слова-то выбирай, чай, не в глухой деревне живем.
– Пусть так – гетера. Но курвища-а-а!!! С кем только не спит.
– И с кем же?
– А с кем только захочет! А чего? Все в округе ей должны, все обязаны, священник – и тот слова против не скажет, не говоря уже о других.
– Сама, говоришь, выбирает, с кем спать? – неожиданно расхохотался хозяин. – Вот так женщина! Молодец! И в делах торговых она сильна, на реке каждая четвертая барка – ее. Не считая, конечно, генабумских. Давно хочу ее к делам нашим привлечь, давно. Ей ведь тоже ни гунны, ни везеготы не сладки – торговлишка-то порушится. Ах, Меления, Меления, дева-краса… Вот что! Надобно мне кого-нибудь к ней послать! И как можно быстрее. Ну? Что мнешься?
– Так гостей-то… пускать?
– Конечно, пускать! У нас ведь гостевой дом, все-таки. И вот что, ты их вели обслужить, а паренька того, Амб…
– Амбрионикса, мой господин.
– Вот, вот. Его ко мне в каморку пришли – для беседы.
Отправив слугу принимать нечаянных постояльцев, Гельвеций Браниг вышел на задний двор, где в глубине яблоневого сада располагался еще один дом, одноэтажный, но выстроенный по римскому типу – с красной черепичной крышей, атриумом, просторной столовой и спальней. Этот вот особнячок дядюшка Браниг именовал по-простому – каморкой, а еще иногда – в зависимости от настроения – кельей. Туда-то рыжий слуга Бретон и привел лохматого парня, барочника… как его… Арм… Амб… Абр…
– Меня зовут Амбрионикс, дядюшка Браниг, – войдя, вежливо представился юноша. – Твой слуга сказал, что ты хочешь меня видеть.
– Хочу, хочу, – Гельвеций показал рукой на плетеное кресло. – Ты садись, садись, парень. О спутниках своих расскажи, уж, не взыщи – поведай. Пиво на столике вот – пей. Свежее, вкусное.
– Благодарю, дядюшка Браниг. А о спутниках моих ты что услышать хочешь?
– Что скажешь. А для начала – кто они, откуда? Зачем к нам пришли?
– Пришли – просто переночевать да кое-что вызнать, – отвечать Амбрионикс начал с конца. – Я их сам сюда позвал и за жизнь и спокойствие поручился.
При этих словах Гельвеций всплеснул руками:
– Поручился, говоришь? Ишь ты!
– Один из них мне жизнь спас… Правда, мы с ним уже поквитались.
– Так кто же они? Готы? Гунны?
– Гунны… но не все. Есть и готы, есть и словене.
– Кто-кто? – удивился дядюшка Браниг. – Помнится Приск рассказывал про склавин… Так это они, выходит?
– Сло-вене – так они себя называют, – Амбрионикс все ж таки потянулся к пиву – ну, какой же галл откажется от пенной
