возле стоявшего в центре юноши с русой, недавно стриженной под горшок, шевелюрой и степными, вытянутыми к вискам, глазами болотного цвета.
– Кто таков, отвечай?
– Иксаем кличут. В робичичах.
– Понятно, что не в князьях. Лет сколько?
– Того не ведаю, господин.
– Хм… с виду четырнадцать есть, в воины гож. Копьем владеть умеешь? Ну, рогатиной?
– Не, господин. Не довелось.
– А стрелой зверя бил?
– Я, господине, тележник. Колесо могу сладить или колодезь.
– Вот и славно! Значит, с секирой управишься запросто, – Радомир подошел к следующему… потом отступил на шаг, осматривая абсолютно одинаковых парнишек – темненьких, но светлоглазых, выглядевших еще совершеннейшеми детьми.
– Сержант! Тьфу ты – Ирман! Что, постарше-то не нашлось людишек?
– Нет, господин, не нашлось, – парень виновато развел руками. – Эти изо всех – самые старшие. Близнецы-братцы. Этот вот, слева – Линь, а справа – Горшеня. Или наоборот, да, господине, без разницы.
– Понятно – что в лоб, что по лбу. Что умеют – даже и не спрашиваю. Коровам хвосты крутить разве что.
– Они камнями метко кидаются, господине.
– Камнями? Ну, хоть что-то. А ну-ка… Вот ты, – Радомир ткнул пальцев в грудь Линя… или Горшени. – Бери-ко камень. Во-он в тот горшок, что на плетне, у дома, висит, попадешь?
– Так, разобьется же.
– Ты сначала попади, чудо!
– Кинуть, что ль?
– Кидай, кидай, сказал уже!
Мальчишка примерился, прищурил глаз… в-вухх! От горшка только осколки полетели.
– Молоде-е-ец! – одобрительно ухмыльнулся Рад. – А пращой – можешь?
– Пращой-то куда как сподручнее, господине!
– Славно! Братец так же может?
– Угу.
– Хорошо, проверять не буду, так уж и быть – поверю на слово. А ну, животы подтянули! Р-равняйсь!.. Равняйсь, говорю! Это значит – вы все должны ровненько встать… вот у тебя, Иксай, куда ноги вылезли? Видишь, где все? Подтяни, подтяни носки-то… А это что еще за лапы? А, тьфу ты, черт… ясно же – чьи.
Еще раз оглядев воинство, молодой человек в принципе остался доволен – собранная им командочка практически ничем особенно не отличалась от российской армии – такая же помесь детского сада с сумасшедшим домом.
– Ладно, воинство. Пошли!
Взобравшись на белого жеребца, поспешно подведенного стариком управителем, Родион помахал Хильде и с неспешной важностью выехал со двора. За ним нестройной толпою шагали пятеро воинов-гридей… рабов. Ну, уж кто нашелся.
Впрочем, выглядели все – особенно издали – очень даже прилично: развевались на ветру разноцветные плащики, солнышко отражалось в шлемах, играло зайчиками на золоченых рукоятках мечей. Богато, богато выглядели, что и говорить.
– Ну? – проехав полсотни шагов, обернулся в седле Радомир. – И где же Хотобуд с Ятвигом живут? На чьей усадьбе?
– Ни на чьей, господине, – Ирман покачал головой. – Они в новом доме живут, с молодыми воинами.
– А, вот уже до чего дошло социальное расслоение! Дружинники отдельными домами живут, – гулко хохотнул молодой человек. – Ладно, показывай, куда ехать?
– А вона-а, к дальним воротам.
По пути, бросая работу, к процессии присоединялись любопытствующие – Витенеговы, Межамировы, Сдиславовы… Радомира о цели визита не расспрашивали – старосты сие считали невежливым, а остальные рылом не вышли и заговаривать со столь достойным – сразу видать! – господином опасались. Как бы за непочтение оглоблей по хребтине не получить. А потому, прямо на ходу выдвигали самые дикие версии.
– Радомир-вождь рать готов воевать собрал, теперь уж отмстим им!
– Не, не готов – с гуннами схватиться хочет.
