язвы на нее нет!
— Так, а вы нашлите, госпожа ведьма, — предложил этот охамевший избиватель священнослужителей.
Идея мне неожиданно понравилась, и за Гардэма я была зла. Вскинув руку, призвала маленькую тучку, окутала зеленой пылью и отправила к магине, как минимум на экстракт корня звегоры потратится, не одной же мне расходы нести. Ко всему прочему вряд ли на ней сейчас защитный амулет…
— А потом к вам зашел белый маг, не так ли? — Тон у мэра вдруг стал странный.
— Из-за него я осталась без кухни и всего, что накупила из еды, — расстроилась я.
Кухню было очень жаль. И еду было тоже жаль. И Гардэма… но больше всего я жалела в данный момент свой кошелек.
— Вы даже разнесли кухню… — Мэр теперь выглядел окончательно странно.
Сокрушенно кивнула. Но мысли о растратах и предстоящем ремонте не отвлекли меня от главного:
— И вот наконец за весь этот паршивый и скучный год у меня впервые хоть какое-то развлечение, а вы, — негодующе указала пальцем на мэра, — совершенно беспардонным образом мне все портите! Это вообще мой священник! И я требую, чтобы меня взялись сжигать до того, как сюда явится Люсинда и попытается перехватить мое сожжение!
В этот момент раздался звон колокольчика, а потом вся толпа, ахнув, развернулась в сторону главной дороги. И я, самая несчастная черная ведьма на свете, увидела сокрушительный конец всех моих чаяний — потому что в черной телеге господина Враса, которая вообще-то для перевозки навоза использовалась, но сейчас была вычищена, выкрашена черным и имела посередине столб, обреталась привязанная к нему Люсинда в полностью соответствующем регламенту наряде — идеально встрепанные космы, серая рваная сорочка, босая ножка выставленная в разрезе одежды и бледное лицо сияющей от счастья самодовольной ведьмы. Правил телегой сам господин Врас, нацепивший на себя подобие сутаны и бумажный колпак, пародирующий колпаки священнослужителей.
— Так, я не поняла, — раздался негодующий голос Люсинды, — в меня гнилыми овощами кидать собираются или как?
Священник тихонько запричитал. Мэр поднял голову вверх и принялся считать пролетающих птиц. А я… я едва не плакала. А потому что:
— Так нечестно! — Обидно было чрезвычайно.
— Телль, ты не по регламенту одета, так что извиняй, — нагло ответила Люсинда, высовывая ножку еще сильнее, чтобы ее всем было видно.
От возмущения я хватала ртом воздух.
И вообще — подло, вот!
— Ты… ты… да за тобой даже священнослужители не приехали! — заорала взбешенная черная ведьма.
— А по регламенту самой являться на сожжение не возбраняется, — заявила Люсинда и, вскинув подбородок, заголосила: — Ой, я несчастная черная ведьма, ой, меня сейчас жечь будут! Э, а ну стоять!
Не сразу поняла, кому это она, но тут заметила священника, который до окрика пытался на четвереньках уползти в толпу офицеров с дубом. Мне захотелось разнести все к демоновой матери!
— Стоять, я сказала! — Люсинда обеспокоилась.
А священник ускорился.
— Э, кто меня жечь будет, а? — возмутилась черная ведьма.
И тут святой отец остановился, повернулся и, указывая на мэра, тоненько проорал:
— А не могу я! Господин мэр запретил любые общественные сожжения, сказал только с его разрешения, так что все вопросы в мэрию, в письменном виде, в десяти экземплярах.
— Что?! — разом завопили мы с Люсиндой.
Но после ведьма заорала:
— Слушай, ты, священник, церковь светской власти не подчиняется, понял? Жги давай, кому сказала!
Священнослужитель дополз до дуба, поднялся, хватаясь за его сучки и веточки, после за дерево спрятался и, не высовываясь оттуда, крикнул:
— Ничего не знаю, законам не обучен.
— Так я научу! — Люсинда была в ярости.
И тут мэр произнес:
— Госпожи ведьмы, Бриджуотер находится на военном положении, соответственно, все общественные акты производятся исключительно с разрешения мэрии, но…
