– Этот мальчик не в те ворота стучится, бедняга.
Шев взяла ее руку за запястье и отвела в сторону. Если ты мала ростом, это вовсе не значит, что ты позволяешь кому угоднопереступать через себя.
– Он не один на свете. – Она твердо встретила взгляд Каркольф и говорила спокойным ровным голосом. – Мне очень нравитсяпредставление, которое ты сейчас разыграла. Видит бог, мне очень приятно, однако лучше бы тебе прекратить. Если я нужна тебе,потому что ты хочешь меня, то моя дверь всегда открыта, а там и ноги раздвинутся. Если же я нужна тебе, чтобы выжать меня, каклимон, и выбросить в Талинсе мою пустую шкурку, то не обижайся, но я на это не пойду.
Каркольф поморщилась, глядя в пол. Не столь привлекательно, как только что улыбалась, но гораздо честнее.
– Сомневаюсь, что я понравилась бы тебе без этих игр.
– Что мешает попробовать и проверить?
– Слишком много поставлено на карту, – пробормотала Каркольф, высвободила руку и, подняв глаза, возобновила спектакль. –Ладно. Если передумаешь… будет слишком поздно. – И бросив через плечо улыбку, убийственную, как лезвие ножа, Каркольфвышла. Боже, какая же у нее была походка! Текучая, как патока в жаркий день. Как у нее такое получалось? Упражнялась передзеркалом? Пожалуй, каждый день по несколько часов.
Дверь закрывалась, и заклинание разрушилось, и Шев снова устало вздохнула.
– Это была Каркольф? – спросил Секутор.
– Она самая, – пробормотала Шев, все еще охваченная неясным томлением; след небесного аромата все еще противостоял в ееноздрях запаху плесени.
– Я не советовал бы доверять этой суке.
Шев фыркнула.
– Мать ее! Мне такое и в голову не придет.
– Откуда ты ее знаешь?
– Да так, отовсюду понемногу. – Оттуда, что она все время кружила возле постели Шев, но так ни разу в ней и не побывала.
– Вы с нею навроде бы схожи, – сказал Секутор.
– И наполовину не настолько, как мне хотелось бы, – пробормотала она. – Ты трубки почистил?
– Угу.
Шев снова услышала, как открылась дверь, и повернулась туда, нацепив на лицо улыбку, превращающую ее в нечто среднеемежду торговцем коврами и жаждущей любовницей. Может быть, это вернулась Каркольф – решила, что хочет Шев именно какШев…
– О боже, – пробормотала она, чувствуя, что ее лицо вытянулось. Обычно, для того чтобы разочароваться в принятом решении,ей требовалось хоть немного больше времени.
– Привет, Шеведайя, – сказал Крэндол. Он тоже являл собой проблему, но куда менее приятного свойства. Ничтожество скрысиной мордой, узкими плечиками, куриными мозгами, белесыми глазами и сопливым носом, он приходился сыном Хоральду Пальцуи потому был в этом городе заметной кучей невесть чего. Этому ничтожеству с крысиной мордой свалилась в руки власть, которуюоно ни в коей мере не заслужило, и потому оно было невероятно обидчивым, бессмысленно злобным и завидовало всем, обладавшимхоть чем-то таким, чего у него не было. А что-то такое, чего не было у него, имелось у каждого, хотя бы всего лишь талант, иливнешность, или чувство собственного достоинства.
Шев изо всех сил пыталась прикрыться профессиональной улыбкой, хотя ей очень трудно было представить, кого она ещеменьше хотела бы увидеть здесь.
– Доброе утро, Крэндол. Доброе утро, Мейсон.
Мейсон просочился в комнату следом за своим боссом. Ну, или сыном своего босса. Широкое лицо, испещренное шрамами, уши,больше похожие на цветную капусту, а нос ломали столько раз, что он сделался бесформенным, как репа. Мейсон, одна из козырныхшестерок Хоральда, относился к числу тех крутых подонков, которых в Вестпорте можно было встретить где угодно, поскольку крутыхподонков здесь было более чем достаточно. Слегка пригнувшись, поскольку потолок был низок, а он – высок ростом, он взглянул наШев и, словно извиняясь, дернул уголком рта. Будто хотел сказать: «Прости, но я здесь ни при чем. Все этот дурак…»
Упомянутый дурак уставился на молитвенные колокола Шев, не то что не склоняя головы, но и вовсе скривив губы впрезрительной гримасе.
– Это что еще такое? Колокольчики?
– Молитвенные колокола, – ответила Шев. – Из Тонда. – Она попыталась говорить спокойно, невзирая даже на то, что в комнатуза спиной Мейсона протиснулись еще трое мужчин, старавшихся выглядеть опасными, но в столь тесной комнате производившихлишь впечатление неуклюжести. У одного, с глазами навыкате, лицо было густо покрыто рябью от перенесенной когда-то оспы,второй, одетый в слишком большое для него кожаное пальто, запутался в портьере и чуть не сорвал ее, освобождаясь, а третийдержал руки в карманах, всем своим видом показывая, что у него там ножи. Несомненно, так оно и было.
Шев подумала, что никогда еще в ее заведении не собиралось столько народу. К сожалению, эти посетители не собиралисьплатить. Взглянув на Секутора и увидев, что он нервно переминается с ноги на ногу и облизывает губы, она подняла ладонь, как быговоря: «Успокойся, успокойся», хотя не могла не признаться самой себе, что и сама чувствовала себя не слишком спокойно.
– Вот уж не думал, что ты любишь молиться, – сказал Крэндол, сморщив нос на колокола.
– Молиться – не молюсь, – сказала Шев. – Я просто колокола люблю. Они придают помещению некое благородство. Хотитепокурить?’
– Нет, а если бы и хотел, то не пришел бы в такую дерьмовую забегаловку.
Наступила тишина, а потом рябой наклонился к Шев.
– Он сказал, что это дерьмовая забегаловка!
– Я слышала, – ответила она. – В такой маленькой комнатке звуки разносятся довольно хорошо. Я и сама отлично знаю, что этодерьмовая забегаловка. У меня есть планы сделать из нее что-то получше.
Крэндол улыбнулся.
– У тебя, Шев, всегда было полно планов. Но толку от них никогда не было.
В общем-то верно, и главным образом из-за таких вот ублюдков.
– Может быть, мне наконец-то повезет, – сказала Шев. – Что тебе нужно?
– Мне нужно кое-что украсть. Зачем еще я мог бы прийти к воровке?
– Я больше не ворую.
– Воруешь, воруешь. Ты всего лишь воровка, прикидывающаяся, будто управляет засратым курительным заведением. К тому жеты мне должна.
– За что же я тебе должна?
Лицо Крэндола искривилось в гнусной ухмылке.
– За каждый день, который ты ходишь на целых, неперебитых ногах. – Шев сглотнула. Похоже, ему каким-то образом удалосьсделаться еще худшим негодяем, чем прежде.
Мягко и успокоительно прозвучал низкий рокочущий голос Мейсона:
– Не по делу себя тратишь. Вестпорт потерял клевую воровку, а получил весьма посредственную торговку дурью. Сколько тебелет? Девятнадцать?
– Двадцать один. – Хотя иногда она чувствовала себя на все сто. – Я кажусь моложе, потому что наделена юношескимпылом.
– Все равно, слишком молода, чтобы уходить на покой.
– У меня самый правильный возраст, – сказала Шев. – Я все еще жива.
– Это всегда можно исправить, – бросил Крэндол, подходя ближе. Так же близко к Шев, как совсем недавно стояла Каркольф, носовсем не так любезно.
– Дайте даме место! – потребовал Секутор, вызывающе выпятив губы.
Крэндол фыркнул.
– Даме? Ты, часом, не рехнулся, малый?
Шев видела, что Секутор прячет за спиной палку. Добрая такая дубинка, как раз вполне подходящая по весу, чтобы проломитькому-нибудь голову. Но ей меньше всего на свете нужно было, чтобы он сейчас замахивался ею на Крэндола. Потому что Мейсон вмгновение ока запихнул бы эту деревяшку ему в задницу.
– Сходи-ка лучше подмети двор, – сказала Шев. Секутор уставился на нее, выпятив подбородок, готовый к бою. Вот дурашка!Боже, неужто он и впрямь влюбился в нее?
– Я не…
– Иди, иди. Со мною все в полном порядке.
Он сглотнул, еще раз окинул громил взглядом и вышел. Шев резко коротко свистнула, и все злые взгляды сразу вернулись к ней.Она отлично знала, что значит не иметь выбора.
– Насчет твоего дела… Если я украду то, что ты хочешь, это будет последним таким требованием?
Крэндол пожал плечами.
