– Что это? – спросил я. – Обвал?
– Нет, не обвал. Что-то с потолка сорвалось, ядрен-батон… Откуда ты знал, парень?
– Почувствовал…
Даже Алена посмотрела на меня с удивлением. Хотя Иную способность предвидеть будущее удивлять не должна была. Или ее удивило мое стремление спасти человека? Дорогая, мало кто из нас, Темных, свежую кровь пьет…
На очередном повороте навстречу нам попались трое шахтеров.
– Здорово, Батон! – крикнул один.
Наш проводник только зыркнул на него осуждающе.
– Михалыч, куда намылился? – развязно спросил молодой парень.
– Начальник приказал этих до клети проводить, ядрен-батон, – не раздумывая, соврал Василий.
Капелька силы перетекла ко мне. Шахтеру было стыдно лгать, но он солгал ради нас. Потому что знал: парень, который спрашивал – кажется, его звали Эдик, – совсем непрост. И может сделать какую-нибудь пакость. Настучать начальству, например. Или попытаться шантажировать Василия. Или «прикопаться» к нам.
Эдик похотливо взглянул на Алену, и в мою копилку капнуло еще немного силы. А Эдик погрустнел. Мы были странными, но ему никогда не узнать, что мы здесь делали. Скорее всего туристы-нелегалы, которые решили приятно провести время в шахте. Заняться сексом в экстремальных условиях, предварительно дав «на лапу» начальнику участка. А он, настоящий работяга, не может привести сюда свою подружку и зажечь с ней по-настоящему.
Я отметил, что, несмотря на отсутствие магических сил и энергии, практически читаю мысли людей. Или от переутомления мне мерещится всякая ерунда…
Мы зашагали дальше. Спереди поддувал свежий ветерок. Хорошо, что Алена в куртке – не замерзнет. Хотя, чувствовал я, девушке совсем плохо.
– Совсем ты ее заездил, – хмыкнул Василий. – Диггеры. Придумали, тоже, ерунду.
– Я вовсе на ней не ездил. Только она на мне, – совершенно честно сказал я.
Василий представил непристойную картинку, и мне капнуло еще чуть-чуть силы. А чуть-чуть – Алене. Потому что Василий был за нас рад. Не завидовал, а посмеялся по-доброму. Как зрелый человек над детьми. Хотя ребенком по отношению к нам, скорее, был он сам. Надо будет найти его и сделать что- нибудь приятное, если останемся живы.
Впереди показался свет и сидящий на табуретке и дремлющий человек. Ощутимо тянуло свежим воздухом, сверху капала вода – конденсат.
– Подъем, – сообщил шахтер. – Дальше сами, ядрен-батон… Разбудите машиниста.
– Попроси, чтобы нас подняли, – улыбнулась Алена. – Пожалуйста.
Она не хотела тратить даже капли драгоценной силы на «убеждение» машиниста подъема. И я тоже. Да и неизвестно, хватит ли этих капель. А если машинист еще и защищен тем Темным магом, который устроил здесь тюрьму? От него всего можно ожидать. Лучше пройти тихо и незаметно, не пользуясь силой.
– Эй, Петрович! Подними моих родственников, – попросил Василий.
Машинист вскочил, испуганно заморгал, выругался:
– Ты, Михалыч, совсем оборзел уже? Экскурсии в шахту таскаешь?
Далее разговор перешел в непечатную область и продолжался минуты две. Наш Василий был уверен, что Петрович ему просто обязан, и должен нас поднять мгновенно, а Петрович страдал «синдромом вахтера», и хотя, по большому счету, никто бы его за подъем не осудил – поверяющих не было, – рисковать, поднимая неизвестных ему странно одетых людей, он не хотел. Пусть начальство разберется.
Я подпитался основательно и уже без проблем мог бы заставить Петровича не только поднять нас, но и постелить перед клетью свой ватник, чтобы нам было мягко идти, но тут к клети подошел Эдик с товарищами.
– Михалыч, вы тоже здесь? – несколько смущенно спросил Эдик.
– А куда ж мы денемся, ядрен-батон?
– Нам наверх надо…
– Садитесь, – махнул рукой машинист подъема. – Садитесь все, хрен с вами.
Мы погрузились в клеть и тронулись. Алена на прощание помахала Василию. Клеть ушла вверх, и скоро не стало видно ничего, кроме выложенных кирпичом стен огромного ствола, в котором болталась в полумраке наша клеть.
– Что, ребята, хорошо время провели? – нагло разглядывая Алену, обратился к нам Эдик.
– Вполне, – ответил я.
– В клети не хотите? А мы бы посмотрели.
– И поучаствовали, – хмыкнул еще один шахтер, прежде молчавший.
Лицо у него было какое-то сонное, и я, вчитавшись в его мысли, понял: он говорит не от своего имени. Точнее, не то, что сказал бы в такой же ситуации
