— Нет, ничего. Так, к сведению. А ты не слышала, чтобы они упоминали о некоем Куропате?
— Нет. По крайней мере, не при мне. Ах да, что-то подобное слышала через дверь, когда проходила мимо их комнаты. Вы не подумайте, я не подслушивала, я не такая. Но не затыкать же уши, когда я иду мимо, а они кричат друг на друга. Не знаю, может, они обсуждали суп из куропатки?
— А ты часто обсуждаешь суп так, что слышно в соседней комнате?
— Да вроде нет…
— А мистер Клент сейчас у себя?
— Да, должен быть, по утрам он почти никогда не выходит.
— Тогда я поднимусь, поговорю с ним.
Громко скрипнул стул, будто с него встал человек.
— Что это было? — спросил констебль. — В коридоре кто-то есть?
— О, нет-нет, — сказала Пирожок. — Это кукуруза сушится. Я ее развесила в часовне, она иногда так потрескивает.
Когда констебль выглянул в коридор, там никого не было — только кукуруза на веревке покачивалась, как на ветру. Констебль прошел до конца коридора и постучал в последнюю дверь. Получив разрешение, он вошел.
Клент вальяжно сидел на подоконнике с пером и листом бумаги в руке, всем своим видом давая понять, что поглощен поэтическими трудами. При виде констебля он кинул прощальный взгляд на облака и, поморгав, словно стряхивая грезы, поклонился вошедшему.
— Премного извинений, добрый сэр, — сказал Клент. — Я думал, это служанка Бокерби принесла чай. Будьте добры, присаживайтесь.
Констебль придвинул к себе единственный стул и уселся.
— А вашей служанки здесь нет? — спросил он.
— О, нет. Я послал ее купить чернил.
— Жаль. Я как раз хотел с ней поговорить. Ну да ладно. Я могу вам сообщить, что мы установили личность убитого. Вы что-нибудь слышали о некоем Куропате?
Клент поднял брови и воззрился в потолок в искренней попытке вспомнить.
— Вроде бы слышал мельком, — сказал он. — Но где и когда, не вспомню, хоть убейте.
— Речники забеспокоились, что бедолагу прирезали браконьеры, и развесили повсюду листовки с описанием внешности. Хотя он так посинел и раздулся, что опознать было непросто. Надеюсь, вы понимаете. Удачно, что у него было кривое запястье. — Констебль закатал рукав и стукнул пальцем себе по руке. — Один носильщик на причале признал по нему капитана баржи.
Клент слушал констебля с вежливым равнодушием, как бы сквозь дымку поэтических видений.
— Так что, — продолжал констебль, — мы отправились в Рыбацкую бухту и выяснили, что шкипера одной баржи не видели уже неделю. Нам сообщили, что первый помощник заливает за воротник в «Селедке под шубой». Мы нашли его там — и что бы вы думали? Только один из моих людей положил руку ему на плечо, как тот подскочил да и кинул мне в лицо свою тарелку, а сам бросился к выходу. Решил, что мы пришли арестовать его за контрабанду. Здоровенный детина, мы его втроем еле уложили. И вот, сидим мы на нем, а он клянет нас почем зря бога в душу. И говорит… Говорит, что его сдали мерзавцы пассажиры, которые плыли у них на барже. Вот их словесный портрет: «…жирный боров с манерами адвоката и девчонка, похожая на хорька, с крашеными бровями».
Сказав это, констебль замолчал и внимательно посмотрел на Клента, а тот постарался натянуть выражение невинного любопытства и улыбнуться. Но улыбка вышла затравленной, и в наступившей тишине стало слышно его напряженное дыхание.
— А еще, — добавил констебль, — он упомянул гуся.
С этими словами констебль выразительно оглядел пол, усеянный белым пухом и птичьим пометом.
— Ах, гуси — чудесные птицы, — воскликнул Клент. — Охраняют дом лучше любого мастифа!
— Мистер Клент, — сказал констебль и подался вперед, упершись локтями в колени. — Я надеюсь, вы сможете войти в мое положение. Я не хочу мешать джентльмену, работающему на леди Тамаринд, или устраивать скандал, который может затронуть ее имя, но я не сомневаюсь, что вы знали и самого капитана Куропата, и чем он занимается. Дело приняло слишком серьезный оборот, чтобы спустить его на тормозах. Поэтому, мистер Клент, я должен задать вам вопрос. Вы, наверное, догадываетесь какой.
Констебль откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и взглянул в глаза Кленту пристально и злобно.
— Кто переплавляет идолов на оружие?
Клент ожидал чего угодно, но только не этого. Так что ему не пришлось разыгрывать удивление. Глаза его сами собой полезли на лоб, а рот растянулся в нелепой улыбке.
— Что, простите? — выговорил он нетвердым голосом. — Может, я неправильно расслышал… Не могли бы вы слегка прояснить…
— Скрутив помощника капитана, мы вернулись на баржу и допросили команду. Большинство отмалчивалось, но юнга раскололся и сообщил, что под палубой скрыт контрабандный товар. Мы подняли несколько досок и увидели больше сотни идолов. Как вы знаете, для устойчивости в статуэтки вплавляют
