— Драка, значит? — Руперт быстро вытер руки. — Что ж, поглядим.
В том, что отдохнувшие вояки малость побузотерили, ничего необычного не было, но рассказ огородника следовало проверить. Хотя бы для того, чтобы понять, насколько правдив будет рапорт о происшествии, если таковой вообще составят. В армии, в действующей армии, не любят впутывать высокое начальство в мелкие неприятности, и все равно глупость офицеров, влезших в драку на глазах не только у подчиненных, но и у местных, раздражала. Где-где, а здесь и сейчас дриксенской армии следует если не быть безупречной, то хотя бы выглядеть. А эти… При едва вернувшихся в подданство Дриксен огородниках! Тьфу!..
Аффенталь приближался, раздражение росло. Сначала несильное, безотчетное и непонятное — что ж это так гнусно-то стало? — оно крепло едва ли не с каждым конским шагом. Подобного Руппи не испытывал ни у Старых Боен, ни в Эйнрехте, ни в обществе свихнувшегося фрошера. Осенний ветер пах прелой листвой, травной горечью и немного дымком, а хотелось зажать нос и погнать коня прочь, словно вокруг не поля раскинулись, а столичная свалка.
— Брат Орест, — окликнул лейтенант едущего рядом адрианианца, — вы ничего не чувствуете?
Брат Орест не чувствовал ничего.
2
Жермон Ариго не родился стратегом. Войны начинали, вели, выигрывали и проигрывали другие, а он служил как мог. Говорят, хорошо… Идти впереди армии, отступать, обнажив шпагу, рядом с последним солдатом, стоять до конца — это было по нему. Да, однажды, спасибо лихорадке с ежом, ему удалось разгадать план Бруно, но это не сделало генерала ни маршалом, ни пророком. Ариго не представлял, что станется с Золотыми землями, Талигом, им самим, но в одном генерал не сомневался: его будущее, короткое ли, длинное, зависит от решения вдовы с серебряными глазами. Жермон не мог уехать, не объяснившись, именно потому, что не знал будущего. Если его убьют, он ее больше никогда не увидит. Если останется жив, беда может случиться с ней, с замком, с миром, в котором что-то проваливалось, что-то тонуло, что-то горело… До отъезда оставался лишь день, вернее полдня; генерал застегнул все пуговицы, подкрутил усы и отправился на поиски хозяйки.
Солнце продолжало оборонять Альт-Вельдер от подступающей зимы, и графиня была в своем парке среди укрытых еловыми ветками клумб и ослепительно-белых мраморных ваз, в которых догорали рыжие растрепанные цветы. Их названия Жермон не знал, это был отличный повод для начала беседы, но генерал шел за другим.
— Сударыня, — отрапортовал он, — я искал вас.
— Вы меня нашли. — Она почти улыбнулась. — Издали вы так похожи на Эпинэ…
— Мы — родня. По отцу.
— Я знаю. — Женщина медленно пошла вдоль длинного темно-зеленого вала, под которым засыпа?ло что-то южное и нежное. В прошлый раз она представляла свои растения, но названия в генеральской голове не задержались, только голос. — Сегодня хорошая погода, граф. Не хотите спуститься к озеру?
— Мне все равно. — К кошкам погоду, цветы и родню! — Сударыня… Я никогда на такое не отважился бы, но Райнштайнер твердит, что все паршиво, и Савиньяк с этим согласен. Бруно уходит, но эти бесноватые, говорят, еще хуже «гусей». Человеку много не надо: одна пуля — и всё… Он уже ничего не скажет, а я должен… Я вас люблю, Ирэна… Ну вот и всё, вот и сказал! Никогда не думал, что так бывает на самом деле, но моя жизнь стала другой! И это — навсегда.
— Спасибо… — Она продолжала идти, и Ариго шел рядом, не отрывая взгляда от двух скользящих впереди теней. — Я отвечу, только мне нужно понять, когда и как?
— О чем… вы?
— Когда вы решили, что… я вам нужна?
— Как только увидел… Сперва вас загораживал Савиньяк, потом он отшагнул к Мелхен, которую я не узнал, хоть и встречал прежде. Вы предложили мне воды, я увидел ваши глаза… Я пил и не понимал, что пью, я вообще ничего не понимал!
— Значит, я вам понравилась до того, как вы взяли чашу?
— Да… Это важно?
— Возможно.
Она поигрывала поднятой дубовой веточкой, на которой держалась розетка желто-коричневых листьев. Дуб — дерево Борнов, но он растет и здесь, здесь много чего растет. Женщина остановилась и провела пальцами по лицу, будто снимая паутину.
— Генерал, вы верите в договор с… их в разных местах называют по-разному, но они все-таки твари.
