— Сударыня, мне плевать, околдован я или нет! Если это устроила тварь, спасибо ей, но… Вы же сами мне говорили, сами!
— Что я говорила, генерал?
Как же она сжимает эту ветку, и этот взгляд… Сразу и озеро, и небо, и зима!
— Этот Лорио или как его?.. Нечисть не полезла в его любовь, значит, ей это не под силу, и вообще дело не во мне, а в вас. Вы сможете меня полюбить? Или я слишком похож на кузена?
— Не слишком. Последние годы я видела больше цветов, чем лиц. Можно любить хризантемы и не любить йернские шары, но это не значит, что все хризантемы одинаковы. Так и лица… Мне не нравился Гирке, мне не нравится Райнштайнер…
— А Савиньяк? — Вопрос был чудовищен, как и весь разговор.
— Он слишком похож на членов нашей семьи, чтобы с ним рядом спокойно дышалось. Я попробовала сказать ему то, что считала правдой, и не смогла, а вам сказала сразу же. Я почти люблю вас, генерал. Почти, потому что не знаю, кем же я здесь стала!
— «Почти» мне хватит… Вы будете моей женой?
— Как же вы быстро…
— Я командую авангардом, сударыня, медлить мне не положено. Да или нет?
— Вы это уже говорили… Валентину, когда звали его к себе.
— Выходит, я повторяюсь… Так нет или да?
— Да.
— Вы сказали, я слышал — больше я вас не отпущу. Идемте.
— Куда?
— К Проэмперадору, и к кошкам приличия! У нас Излом, и я вас наконец нашел. По дороге сюда я завернул в церковь и спросил… Для свадьбы без помолвки нужно разрешение короля или кардинала, но если Проэмперадор решает вопросы войны и мира, этот он тоже как-нибудь решит.
— Вы хотите?..
— Я хочу умереть вашим мужем, сударыня. То есть я умирать совсем не хочу, но браслет мне нужен. И вам тоже. Я должен на вас жениться прежде, чем уеду, иначе мы друг друга потеряем.
— Почему вы так говорите?
— Не знаю. Еще раз, нет или да?
Она не ответила, просто протянула руку — ни кольца, ни браслета, даже вдовьего, на ней не было, только зажатая в холодных пальцах дубовая веточка. Жермон ее высвободил и бережно вставил в одну из ваз, к рыжим, не желающим признавать зиму цветам.
3
Когда показались первые дома, желание сбежать, зажав нос, сменилось куда более сильным желанием выхватить пистолет и очертя голову броситься вперед. Руперт так и поступил бы, будь он пресловутым капитаном рейтар. Тронув для некоторого успокоения ольстру, лейтенант перевел мориска с рыси на шаг и выпалил:
— Брат Орест, как хотите, но что-то не так либо со мной, либо с этим городишком!
— Я бы не исключал ни одной из названных возможностей, а также их объединения.
Монах рассеянно коснулся груди, и Руппи вспомнил холод эйнрехтской ночи и обнаружившийся под снятым балахоном арсенал. Оказавшись в армии, адрианианец стал носить палаш открыто, но вряд ли ограничивался лишь им.
— Поводов для тревоги я пока не вижу, но будем бдительны.
Высказавшись, «лев» замолчал, предоставив действовать офицеру. Злосчастный городок стоял смирно, дымы над ним не клубились, колокол не звонил, воронье не кружило, да и с чего бы?
Можно было пройтись по домам и расспросить местных: Гельбе было под фрошерами не столь долго, чтобы здесь забыли родной язык, но что-то словно под локоть толкало.
— Симон, — негромко окликнул Руппи «слугу», — ты говорил, Целлер — человек толковый?
— Точно так, но леноват.
— Остаетесь с эскортом здесь, ты — за старшего. Услышите что-то странное — один ждет, другой идет и смотрит, только тихо. При необходимости доложите… тому, кому сочтете нужным. Ясно?
— Сделаем, сударь. Осмелюсь доложить… Негоже вам только со святым отцом. Не по уставу.
