…Все в самом деле было ясно до предела — банда, грабежи, приговор. Единственно возможный, да и началось все банально до предела. Полторы дюжины дезертиров из Резервной армии после смерти Альдо, немного покуролесив внутри Кольца, подались в родные места. Просочившись поодиночке сквозь кордоны, умники встретились и поняли, что здесь придется вести себя аккуратнее. У одного в Аконе отыскался родич-трактирщик, через которого стали потихоньку сбывать награбленное, и тут вмешался квартировавший в трактире Андрэ Фантэн. Как-то прознав о хозяйских делишках, он сперва потребовал взять его в долю, а затем прибрал банду к рукам. Добычи, по его мнению, было маловато, и доблестный капитан придумал использовать трактирщика, благо тот жил у нужных ворот.
После заключения перемирия кое-кто из состоятельных людей, бросивших свои поместья из страха перед Бруно, решил вернуться. На север и северо-запад потянулись небольшие караванчики и обозы, на них-то шайка и нацелилась. Расчет был на то, что уехавших еще долго никто не хватится, главное — трупов и пустых экипажей на виду не оставлять.
Поначалу мерзавцам везло, однако потом за патрулирование дорог взялся Райнштайнер. Банда попалась прямо во время налета — один из путников, пожилой дворянин, едва увидев разбойников, пальнул из пистолета, и выстрел услышал оказавшийся неподалеку патруль. Бо?льшая часть налетчиков погибла в схватке, одному, на гнедом полумориске, удалось удрать, остальных расстреляли на месте. Тем бы и кончилось, но все тот же дворянин поделился с бергерами своими подозрениями: вдова скончавшегося по весне ювелира ехала в довольно-таки непрезентабельной повозке, его собственная карета выглядела куда богаче, однако грабители первым делом кинулись к ювелирше. И так старательно рылись! Будто знали. А откуда? Тут вдова и припомнила, как закупала на дорожку провизию, а весельчак-трактирщик ее расспрашивал. Когда утром проезжали мимо трактира, хозяин стоял у ворот с каким-то молодчиком, очень может быть, что с разбойником.
Предложение осмотреть трупы почтенная дама приняла охотно и без колебаний указала на одного из громил. Наведались к трактирщику, нашли спрятанную в колбасном погребе не сбытую с рук добычу, а на конюшне — вымотанного полумориска. Припертый к стенке хозяин охал и жаловался, дескать, один раз, случайно, взял по дешевке, а так он ни-ни… Не убедил, голубчика потащили в тюрьму — и тут он «вспомнил» про жильца. Навестили жильца, тот лежал в постели — дескать, старые раны замучили. Завел разговор о Мельниковом луге и Болотном кургане, предложил вина, вознегодовал на преступников, без спросу взявших и едва не уморивших его бесценного коня…
Окажись на месте бергеров кто другой, дело кончилось бы выпивкой и хлопаньем по плечу, но зверюги Райнштайнера комнату все же обыскали и нашли зашитые за подкладку плаща серьги и кольца, явно не фамильные. Вот тут-то «герой» и сорвался. Почти раскидал солдат, прорываясь к окну, но только «почти».
— В настоящее время преступники находятся в тюрьме, — заключил барон. — Сомнений в их вине нет ни малейших. Если на их счет не поступит особых распоряжений, утром оба будут повешены.
— Не поступит. Пригласите девицу.
Она вошла через несколько минут, как была, с черным, отороченным кружевом шелком вместо лица, и выслушала ответ. Потом опустилась на колени так стремительно, что это показалось падением. Зрелище было не из приятных, и Лионель, опережая сердобольных кавалеров, велел:
— Встаньте. И отправляйтесь домой.
Рука без браслета метнулась к маске и дернулась назад, словно кружево оказалось раскаленным. Что ж, значит, лица они так и не увидят, хотя выяснить, кто из благородных аконских девиц попался капитану Фантэну, не так уж и трудно. Вопрос, нужно ли.
— Я отомщу… — пообещала она с порога. —
— Если это вас отвлечет… — пожал плечами Ли. Угрозы предпочтительней слез, но вместе с тем и глупее. Сам Лионель не угрожал никому и никогда: зачем угрожать, если можешь убить? А если не можешь, изливать свое бессилие тем более глупо.
— Неприятный визит. — Райнштайнер поднялся и закрыл не тронутую адъютантами дверь. — Я должен в очередной раз выразить вам свое уважение, Лионель, и принести извинения. Ненависть этой девицы должна была обратиться на меня.
— Она просто не поняла… — вздохнул Ариго. — Для нее Фантэн — герой… Бедняжка не верит, что защитник Болотного — преступник и грабитель!
— Герман, ты можешь ее догнать и объяснить, что жены, матери и невесты, с которых ее герой снимал кольца, придерживаются на его счет иного мнения, но не советую. Не эта женщина переступит через любовь ради справедливости.
— Малышка в этом не виновата… — убежденно сказал сын убийцы, сочинивший множество сонетов о всепоглощающей любви. — От меня еще что-то нужно?
— Нет. И от Эмиля, к слову сказать, тоже.
— Хвала Леворукому, — делано хмыкнул братец. — Барон, а не могло быть ошибки? Если б меня пытались арестовать по такому обвинению, я тоже озверел бы.
— Ошибка исключена, — отрезал бергер. — Должен сказать, что твоей супруге, Герман, повезло, как и невесте графа Лэкдеми. Вас можно любить, не выбирая между любовью и совестью.
