1
«Едут!» — расположившийся у обрыва дозорный ткнул рукой в невидимый с ковров гайифский берег.
Непоседа Бурраз немедленно вскочил, а может, ему просто надоел Прампуша, который, напротив, поудобней устроился в гнезде из подушек. Именно потому, что Бурраз вскочил. Кагетские дипломаты недолюбливали друг друга столь откровенно, что обжегшаяся на поддельных дураках принцесса заподозрила нежнейшую дружбу. Впрочем, казароны могли и не врать: вечно прятать за пазухой кошку надоедает.
— В Гайифе ничего не делают зра. — Акцент Прампуши был чуть отчетливей акцента Бурраза, почти незаметного. А вот бакраны умудрялись говорить на талиг чисто, только в окончаниях путались. — Если гайифцы прибыли почти на час раньше, чем договорено, значит, они показывают, что переговоры им очень важны и они готовы уступить. Я советовал бы передать им, что ее высочество не готова, и начать точно в назначенный срок. Я скрашу их ожидание.
— Хорошо, — с неудовольствием согласилась женщина, понимая, что рыться в альбертовом сундуке таки придется. Бонифаций хмыкнул и поднялся вслед за женой — если нет служанки, камеристкой волей-неволей становится муж. Ну или любовник, только это в прошлом. — Какое платье надеть? В самом царственном я сварюсь.
— Черное возьми, — присоветовал благоверный. — Вырез большой, а вид пристойный. И цвет богоугодный.
Выбор был верным, да и ругаться не хотелось. Матильда вообще пребывала в благодушном настроении, когда заступивший ей с Бонифацием дорогу великан из свиты Бурраза пророкотал:
— Он гаварыт, сматритэ, они сылна таропятся. Слышком сылна. И мала ых!
— Постой-ка, душа моя, я сейчас… — пообещал Бонифаций, но Матильда стоять не собиралась, так что у обрыва супруги очутились вместе. Всадники, не больше десятка, неслись к броду галопом. Без всякого строя, изрядно растянувшейся цепочкой, и ничего хорошего столь бешеная скачка не сулила.
— Они точно гайифцы? — Сердце екнуло при мысли об ушедшем на чужой берег отряде.
— Козлы с такой скоростью по ровному не поскачут. — Подоспевший Дуглас торопливо настраивал зрительную трубу. — Это не бакраны. Леворукий, мне надо бежать!..
— Успеешь, сыне! — прикрикнул Бонифаций. — Коннер не сплохует, а с горы всяко видней.
Внизу адуаны и кагеты вскакивали в седла, строясь для приема гостей. Видеть странных всадников они не могли, но суета на вершине давала понять — кто-то едет. И кто, если не переговорщики? Гайифский дозор тоже был на ногах: один, в изумрудном мундире, догадался взобраться на здоровенный камень и, загородившись от солнца рукой, глядел на ведущую к броду дорогу. Тонконогий и зеленый, он походил на встревоженного кузнечика.
— Я бы сказал, — заявил сквозь крепчающий гомон Бурраз, — так торопятся доставить важные и дурные вести. Но еще вернее — так уходят от погони.
— Последний болтается в седле словно раненый, — угрюмо подхватил Дуглас. — Потому и отстал… И я разглядел имперские мундиры, самое малое на двоих.
Секунды утекали вместе с водами Рцука, всадники все так же, не сбавляя хода, мчались к реке.
— Вот, — великан выбросил ручищу вперед, — пагона!
Матильда прищурилась, вглядываясь в гайифские холмы. Уже не десяток, гораздо больше мелких фигурок перечными зернами высыпалось из ложбины и покатилось вслед за первой компанией.
— Тры минуты, и бэглецы будут здес.
— Четыре.
— Первые двое раньше… Ох, что-то не похоже это на губернаторских чиновников, совсем не похоже.
— Легкая кавалерия?
— Капрас нэ зелоный…
— Значит, местные. Простите, господа, я все-таки вниз.
