— Вы с Савиньяком любой завтрак испортите, — Ариго вытащил шпагу. — Вчера ты выиграл уверенно.
— Маршал Лионель долго не тренировался, но в случае продолжения боя моя победа выглядела бы не столь убедительно. Если б она вообще была. Удачи, Герман.
— Удачи.
Мысль об утренних тренировках осенила Ойгена, решившего, что вид фехтующего начальства поднимет дух подчиненных. Эмиль не только согласился с этим, но и присоединился, прибывший Лионель тоже взялся за шпагу. Его первым противником стал брат, затем — Райнштайнер, сегодня пришел черед Ариго.
— А прохладно, — вместо приветствия заметил Эмиль. — До четырех? Или до шадди?
— Лучше зависеть от времени, чем от случайности, — выбрал бергер. — За столом нам предстоит важный разговор, а после завтрака назначена проверка артиллерии. Завтрак следует начать в срок.
— Не возражаю. — Проэмперадор отсалютовал шпагой. — Приступаем?
Бывший подросток из Сэ в самом деле оказался трудным противником, и, пожалуй, он дрался лучше брата. Жермон успел перепробовать многое из того, что отрабатывал с Ойгеном, получалось просто отлично, только Лионель либо вовремя парировал атаки, либо уклонялся от них. При этом Савиньяк почти не атаковал сам… Почти. Жермон едва успел отвести неожиданный и быстрый выпад, а шанса на контратаку ему не дали. Они уже несколько минут кружили по бывшему току, без толку стуча шпагами, и это не было так уж весело, это начинало злить, словно ты дрался с собственным отражением или, того хуже, сам стал отражением белокурого противника. Разве можно обмануть и достать клинком самого себя? Разве можно пропустить подобный удар? Старые защиты, новые… Стать Приддом… Вальдесом… Райнштайнером. Да, Райнштайнер победил. Вчера — и потому, что все вышло слишком быстро. Двойной финт… Как же, пропустит он! Обработка клинка. Сорвалось. Ложное отступление, так мы и поверили… Сейчас перебросит шпагу в левую? Так и есть, перебросил! И тут же отшагнул назад.
— Ариго, вы ведь знали, что я сделаю?
— Что… Разрубленный Змей, да, знал!
— А я знал, что будете делать вы. Барон, Эмиль, прервитесь-ка!
Первым, само собой, вышел из боя Райнштайнер, на физиономии которого читалась живейшая заинтересованность. Вот Эмиль, тот явно предпочел бы продолжить схватку.
— Если я правильно понимаю, — предположил бергер, — произошло что-то важное.
— Не произошло, происходит. Господа, мы с генералом Ариго предугадываем намерения друг друга. Вчера ближе к концу схватки мне показалось, что я знаю, что предпримет барон. Прежде за мной подобного не водилось даже во время тренировок с братом.
— У меня и сейчас не случается, — отмахнулся Эмиль, — и я что-то не заметил, что Райнштайнер меня раскусил.
— Нет, — подтвердил Ойген, — но я обратил внимание, что с некоторых пор мы с Германом угадываем движения друг друга. Я отнес это на счет пройденного нами обряда. Кроме того, я, хоть и не столь четко, чувствовал намерения адмирала Вальдеса, а он — мои. Нам следует немедленно убедиться в нашем открытии.
— Меняемся, — подмигнул Эмиль, и клинки вновь застучали, но это уже не был бой с зеркалом. Жермону пару раз почти удалось обмануть противника и самому буквально в последний момент отвести весьма коварный удар маршала. До четырех уколов драться пришлось бы долго. Бой опять прекратил Проэмперадор, но отчета потребовал Ойген.
— Как всегда, — честно сказал Жермон. — Хотя… Мы так и не задели друг друга.
— Ну удружили! — фыркнул Эмиль. — Не думал, что чего-то там предвижу — дрался, как человек. Теперь знаю, и половина удовольствия кошке под хвост.
— То есть, — уточнил барон, — вы и Герман чувствуете друг друга?
— Пожалуй, да… Хотя до зеркала далеко.
— Приходится признать, — Райнштайнер повысил голос, — что граф Савиньяк, ты, Герман и я неким образом связаны, и это проявляется во время напряжения наших сил как телесных, так и духовных. И еще я бы очень хотел знать, что каждый из нас видел сегодня во сне. Лично мне казалось, что я еду зимним лесом верхом на рыси, что невозможно не только потому, что рысь не поднимет человека, но и потому, что их спины слишком гибки для верховой езды.
— Я видел отца, — коротко бросил Савиньяк. — И горы. Ветровую гриву.
— А я не видел ни гор, ни леса, — отмахнулся Эмиль.
— Разумеется, — пожал плечами его брат, — ты видел даму, и, возможно, не одну.
— А мне и сказать нечего, — развел руками Ариго. — Если я что и видел, то забыл. Зато, когда меня ранило, я говорил с ежом, а когда мы с Ойгеном встречали Зимний Излом, мне привиделся уезжающий всадник.
— Герман, — лицо бергера стало укоризненным, — этого ты мне не говорил.
