Останься они живы, тебе пришлось бы отомстить за убийство отца, причем сделать это так, чтобы не повредить репутации королевы. К счастью, сейчас от тебя ничего подобного не требуется…
— Делать мне нечего!
— Хорошо, что ты это понимаешь. Напомни, о чем мы говорили.
— О Приддах. — Жермон сам подивился своей способности к вранью. — Что убийство наследника, это я про Джастина, чем-то важно.
— Разве я говорил об этом?
— Не сейчас. Весной мне этот Джастин чуть сниться не начал, но тогда у тебя под рукой был один Валентин, а теперь можно расспросить и его сестру. Конечно, сейчас не до того, но раз уж мы в Альт-Вельдере…
— Ты правильно сделал, что об этом напомнил. Обычно это я тебя упрекаю в поспешности и в том, что ты не все доводишь до конца. Что ж, не будем откладывать и поговорим с графиней прямо сейчас. Я узнавал, она никогда не ложится раньше полуночи, особенно если в замке посторонние.
3
Прогулка под звездами была исполнена очарования и при этом непонятна. Графиня Гирке чего-то хотела, иначе не предложила бы гостю полюбоваться ночным озером. Лионель согласился подняться на стены, хотя два утопленника меньше чем за два месяца наводили на размышления. С башен, впрочем, еще никто не падал, а прикончить настороженного мужчину непросто, да и зачем? Савиньяк галантно поддерживал даму под локоток, в узких переходах пропуская вперед, к неожиданностям он был готов, но угрозы не чувствовал, скорее тщательно скрываемое спутницей сомнение. Хозяйка замка при всей своей светскости напоминала дикую норку, готовую при первом же шорохе метнуться в реку. Конечно, это могло быть маской, но тогда графине следовало надеть ее раньше. Тут уж либо безупречный антик, либо трепетная ласточка, но не то и другое одновременно.
— Вы часто гуляете в темноте?
— Это зависит от погоды. В лунные ночи — да, в дождь мне приходится искать развлечений в комнатах. Третьего в нашей глуши не дано.
— Но вам удалось заманить в вашу, как вы говорите, глушь прекрасного органиста и великого повара.
— Я должна быть польщена и раздосадована. — В голосе не было ни тени кокетства, но он слегка дрожал. Озноб? Волнение? Страх? — На органе играла я, а за уток следует благодарить Мелхен. Утром я скажу баронессе Вейзель, что Проэмперадор оценил талант ее приемной дочери выше моего.
Это было по меньшей мере забавно: хранительница древних тайн и свидетельница гоганского заговора жарит уток. Бертрам пришел бы в восторг.
— Я сказала что-то смешное?
— О нет! Супруг Мелхен будет счастливейшим из смертных, но в будущем его ждет участь Валмона.
— Вы изящно уходите от моей музыки. — Графиня двинулась дальше, она шла с краю, так что гостю падение в щель между зубцами пока не грозило. — Вам нравится орга?н?
— Мне больше может сказать гитара.
— Вы играете?
— Не слишком. Играет мой друг.
— Герцог Алва?
— Да.
— В свое время я могла узнать его лучше…
— Не думаю. Когда его еще можно было узнать, вы пребывали в детской.
— Я немногим младше вас, граф… Годами. Не сединой.
Серебристая норка продолжала кружить по берегу, не решаясь отойти от спасительного омута. Стремись Лионель что-то получить, он шагнул бы навстречу, как бывало в разговорах с ее величеством. Королева и капитан королевской охраны порой оказывали друг другу услуги, но что может предложить сестра Придда? И чего она хочет?
— Сегодня тихо, сударь. Очень тихо. В сильный ветер озеро бьется о берега почти как море. Вы видите эту звезду? Сейчас она висит над фортом.
— Фульгат?
— Да, Фульгат… — Рука графини в который раз за день потянулась к виску. Похоже, порожденная головной болью привычка. — Его прохождение по себе же натальному грозит смертью. Иногда это длится несколько дней, иногда — несколько месяцев. Так было с моим мужем: он пережил Мельников луг, но Фульгат пошел назад, став Фульгой. Со звездами трудно спорить…
