ней. Вряд ли она услышит что-нибудь новое, в разных вариациях шершавый голос тёмного пересмешника твердил одно и то же, но всё-таки…
Ева даже не заметила, как прошла расстояние от окна до своего вещмешка, и вот она уже развязывает его. Спросонья в столь ранний час всё выглядит несколько странно-обострённым, и её рука, словно со смутной жадной алчностью, ищет тесёмку, чтобы скорее ухватиться за ключ… Находит, пальцы девушки крепко сжимают металл, ключ проваливается в глубину её ладони, как будто исчезает там.
Она услышала что-то новенькое:
И всё, зов прошёл. Всё закончилось. Как будто и не было никакого шершавого голоса. Через мгновение он казался невозможным. Подозрительным плодом её воображения. И теперь эта странная лёгкость, и Еву снова потянуло ко сну. Всё же она подумала: «Наверное, Петропавел прав. Стоит отдать ключ на хранение. Пусть ждёт Фёдора там».
Вернулась в постель, уютно укрылась одеялом, оставив фрамугу распахнутой. Утренняя свежесть… «Вот прямо с утра его и отдам», – решила Ева. Повернулась на правый бок и тут же спокойно уснула. Ей снилось что-то хорошее. Не связанное с Фёдором, ни с кем-либо, кого она знала прежде. Правда, несколько позже Ева обнаружила в своём сне тревожное тёмное место. И вот если бы его удалось оттуда убрать, всё сделалось бы таким хорошим, просто замечательным…
Нечто из угловой ниши, где вроде бы Ева видела скульптурные композиции, быстрой, почти невидимой тенью проскользнуло по внешней стене величественного здания. И хоть фрамуга оставалась открытой, оно не стало отпирать окна. А припав вплотную к стеклу, не мигая, смотрело на девушку. И видело, как она улыбается во сне.
Нил-Сонову тоже не спалось в этот утренний час. Конечно, Петропавел не выдвинул против него каких-либо обвинений, и вовсе не для этого его позвали, но разговор вышел странным.
– Когда мою лодку видели в Пирогово? – спокойно поинтересовался Нил, игнорируя тихий, почти невыдаваемый блеск злорадства в глазах Хайтека.
– Накануне твоего отплытия в Весёлую сторожку, – ответил Петропавел.
Нил-Сонов облегчённо улыбнулся:
– То есть тридцатого мая? Хорошо, что я прекрасно помню этот день. Я был здесь, в Университете, потом мы с группой гидов обследовали дальние плантации. Учётная запись моих действий есть в журнале.
– Мне это известно, Нил, – кивнул Петропавел. – Правда, в течение нескольких часов на плантациях ты занимался своими делами, и никто из группы гидов не может точно сказать, где ты был. Каждый из них уверен, что тебя видел кто-то другой. В журнале сохранилась, косвенно, запись и об этом.
– И вы считаете, что я за столь короткое время успел смотаться в Пирогово, чтобы рано утром выйти со сменой на Перервинскую плотину?
– Нет, конечно, Нил, – улыбнулся Петропавел, – я так не считаю. Поэтому нам и нужна твоя помощь.
– А шрам? – вставил Хайтек.
Нил-Сонов опять почувствовал жгучее желание заставить его прекратить юлить, но взял себя в руки.
– Точно такой же шрам есть у Лазаря, – напомнил Нил спокойно. – С какой стороны, кстати? Речные скитальцы что говорят по этому поводу?
– Точно не помнят. Они перепуганы. Этот человек пристрелил их капитана и ещё нескольких, – глухо произнёс Петропавел. – И вот ещё что, Нил… Они же, скитальцы, сами мастера по зельям, и ядовитый плющ узнали сразу – лицо гребца было изменено до неузнаваемости. Прости за тавтологию.
– Ну, вот видите, – Нил-Сонов пожал плечами. – Я не знаю, кто мог взять мою лодку, но сейчас она на месте. А о её пропаже на причалах не заявляли.
– В журнале сказано, что ты и группа гидов вышли на плантации в разных лодках, – злорадного блеска в глазах Хайтека поубавилось, но и отступать он не собирался. – Ты был в своей.
– Разумеется, – улыбнулся Нил. – Только мы вышли в другую сторону, не к Киевскому вокзалу, а к центру. Оттуда в Пирогово никак не попасть. Пришлось бы возвращаться и пройти через Университет. Послушайте, Хайтек, может, вам стоит поискать где поближе? Такой умник, как Лазарь, спокойно мог намалевать мой знак на носу любой байдарки. Что по этому поводу думаете, а?
– Мы рассматриваем этот вариант тоже, – честно признался Петропавел. – Даже если учесть, что Лазарь вовсе не тот, за кого себя выдаёт, он находился на плотине со всеми. Это точно. И даже если предположить совсем уж невозможное: что он стоит за всеми этими убийствами… Нил, он никак не смог бы пройти от Перервы, Южного порта мимо Университета незамеченным. Пост у Дома Пашкова, пост на Фрунзенской набережной, причалы Университета, пост у Киевского… А по-другому от Перервинской плотины, не миновав нас, в Пирогово просто не попасть. Река, Нил. Река. Да ещё надо умудриться проделать всё в течение суток. Я не знаю, почему Лазарь подался в бега. И Хайтек вот тоже не знает. Но ему это явно не по силам.
Нил-Сонов поморщился:
– Пожалуй… Но почему тень подозрения ложится на меня?
– Вовсе нет. Поэтому нам и нужна твоя помощь. Что ты думаешь? Зачем кому-то понадобилось использовать именно твою лодку? Кому-то, кто под действием ядовитого плюща скрывал шрамы, похожие на ваши с Лазарем… Хайтек, – Петропавел обернулся к Главе учёных, – ты не оставишь нас ненадолго?
