задуматься. И я понял — мысли о тебе не дают мне покоя! Я должен был стать тебе опорой, но судьба разлучила нас.
А теперь я перейду к главному.
Срок давности возвращения в Ласурию для меня истек, и теперь если я вернусь, то буду объявлен изменником Родины. По этой причине я не смогу попасть в храм Пресветлой, чтобы дать тебе развод. Но я могу дать тебе кров и семью, которых, уверен, у тебя нет. Хоть ты и войдешь в мой дом второй женой, Илина примет тебя и вы подружитесь. Моя жена — сердечная и мудрая женщина, и скоро ты сама в этом убедишься. Продавай имущество — и приезжай! Мы заживем счастливо, и я верю — здоровье еще позволит тебе иметь детей! Ведь именно в них и в жизни рядом с мужем счастье любой женщины! Надеюсь на твой скорый ответ!»
В письме была приписка: «Ответное письмо лучше отправить простым пешим почтарем — так дешевле!»
Бруни остановилась у окна. На грудь будто положили каменную плиту, не дающую вдохнуть. Она бездумно смотрела на снег, ровным слоем засыпающий площадь. Квартал Мастеровых проснулся: проезжали туда-сюда груженые телеги, рачительные хозяева уже прикрыли грузы от снега кусками мешковины. Ремесленники спешили в мастерские, хозяйки торопились на рынок. Из здания гильдии вышли несколько молодых прачек. Громко смеясь, закружились, раскинув руки, начали бросаться снежками в прохожих. Кто-то ответил, и через мгновение вся площадь представляла собой снежную битву. Тут кто-то ругал хулиганов почем свет стоит, там — хохотал белозубо и подзуживал противников.
А Матушка, судорожно вцепившись пальцами в подоконник, размышляла, как жить дальше. Так тяжело оказалось слышать голос из могилы, тащить оттуда воспоминания, будто куски холодного склизкого желе, снятые с ледника. Она почти забыла о жизни с Ральфом, не вспоминала его глуховатый голос, которым он пел песни, когда стоял у плиты или был занят каким-нибудь другим делом, жар его тела, регулярно наваливавшегося на нее для исполнения супружеского долга, его привычки. Будто и не было в ее жизни этого мужчины, а был лишь Кай — первый и единственный! За что она, Бруни, так провинилась перед Богиней? Неужели лишь за то, что спасла любимого от страшной участи?
«Работа…»
Матушка встрепенулась. Голос Хлои, слава Пресветлой, навсегда остался в ее памяти. Работа!
К прочтенному и брошенному на кровати письму она не притронулась. Накрыла одеялом, чтобы глаза не мозолило. Одевшись потеплее, спустилась в кухню. Поцеловала Пипа в щеку, кивнула сестричкам, улыбнулась Питеру, красному от натуги — бывший молотобоец учился филигранному кулинарному искусству: нарезать морковь соломкой.
— Ты куда? — поинтересовался повар.
— Есть одно дело, — туманно ответила Бруни и выскочила на улицу, чтобы избежать дальнейших расспросов.
Здание Гильдии каменщиков возвышалось над площадью, будто маленький господский замок. В нем все было сделано основательно: толстые несущие балки, добротная черепичная крыша, ярко-красная даже под слоем снега, широкие ступени, ведущие ко входу, герб гильдии — каменный барельеф над дверями, изображающий рычащего льва за перекрестьем молота и мастерка.
Томазо нашелся на первом этаже, у камина. Сидел за столом, потягивал морс из пузатой кружки и просматривал какие-то планы. Увидев Матушку, он поспешил встать и распростер объятья.
— Что-то ты отощала, дочка, — со свойственной ему прямолинейностью заявил он. — Сапожник без сапог? Голодная трактирщица? Приходи к нам на ужин, Алисия тебя знатно накормит!
— Благодарю, мастер, — бледно улыбнулась Бруни, — но я по делу.
Пелеван за руку отвел ее к креслу для посетителей, вернулся за стол, огладил широкую бороду, которой позавидовали бы и гномы, и приготовился слушать.
— Я хочу, — волнуясь, заговорила Матушка, — открыть второй трактир. Взгляните вместе со мной на один дом и скажите — стоит ли его покупать, чтобы переделать? Он в плохом состоянии, но это старая верная постройка, возведенная еще прадедами. А настоящего трактира не получится без шепота предков по углам!
— Полностью согласен! — покивал головой мастер.
Отодвинул бумаги и снял со спинки кресла добротный суконный камзол с меховой оторочкой.
— Ты готова отвести меня туда прямо сейчас?
— Конечно! — обрадовалась Бруни, не ожидавшая столь быстрого отклика.
Рабочие уже разобрали крышу и мансарду дома, в котором жил Григо Турмалин, и приступили к стенам. Однако старый камень стоял намертво: кирки и молоты его не брали.
— Ребятушки, кто здесь главный? — зычно крикнул глава Гильдии.
К ним подошел мужичок в одной рубахе, от которого шел пар — борьба со старым домом оказалась непроста.
— Меня зовут Огин, мастер, — вежливо поклонился он. — Чем могу помочь?
— Позвольте осмотреть дом, — выступила вперед Матушка. — Мы хотели бы переговорить с хозяином о его покупке, но прежде надо взглянуть.
— Да без вопросов, — пожал плечами Огин. — Заходите, только будьте осторожны — с крыши может что-нибудь упасть вам на кумпол!
