Обойдя кучи строительного мусора, Бруни и Томазо зашли в прихожую.
— Хоу! — воскликнул Пелеван и залез под лестницу, туда, где от стены отвалился кусок штукатурки. И как только увидел? — Посмотри, дочка, этот дом строили для белокостного! Видишь, какая характерная кладка? Похоже, хозяин прокутил состояние и был вынужден продать дом оборотистому торговцу.
Матушка кивнула. Она ничего не понимала в кладке, но дом ей нравился. И не только потому, что он был памятью о Григо Турмалине. Несмотря на тесноту коридоров и комнаток, на стены, покрытые проплешинами плесени, на грязные полы, в нем витало ощущение спокойствия и добротности, подаренное временем. Ни бедность жильцов, коротавших здесь свой век, ни истории человеческих несчастий, прошедшие под этой крышей, не могли разрушить это ощущение.
— Надо ж так испортить здание, — бурчал Пелеван, поочередно открывая двери в опустевшие комнаты, — так изуродовать пространство! Хозяева понастроили деревянных внутренних перегородок, чтобы сделать комнат побольше. Поэтому здесь так тесно, а на самом деле места полно!
— Но трещина… — пробормотала Бруни.
— И с ней разберемся! — пообещал глава Гильдии каменщиков.
В разобранной мансарде Томазо провел пальцами по остаткам стены, покрытым копотью. Повернулся к сопровождающему их Огину:
— Здесь был пожар?
Тот недоуменно пожал плечами.
— Не было пожара, мастер! И печь была цела, когда мы ее из-под обломков крыши достали. Сам не пойму, в чем дело!
Пелеван в сопровождении Бруни осматривал дом еще около часа. Простукивал стены то принесенным с собой молоточком, то пальцами, скреб мастерком. Особое внимание уделил низу стены, долго провозился в подвале и вылез оттуда такой грязный, что Матушка охнула.
— А знаешь, что я тебе скажу, дочка, — заявил он, отряхивая одежду, — нравится мне этот старик! И фундамент цел остался, трещина его не затронула.
— Да что с ним теперь сделаешь, — махнул рукой Огин. — Снести только!
Томазо подмигнул Бруни и распрощался с провожатым.
— Работенки будет много, но сносить дом не нужно, — продолжил Томазо, когда они отошли подальше. — Трещина пошла по фасаду, не затронув другие стены. Если переложить фасад и снести к Аркаешу внутренние перегородки, то получится просторное помещение, в котором хоть бальную залу устраивай, хоть трактир, хоть выставку шедевров нашего мастера Висту!
Матушка, державшая Пелевана под руку, благодарно сжала рукав его одеяния. Идея выставить картины Вистуна ей не приходила в голову, но, едва услышав, она поняла: это то, что нужно для оформления нового помещения!
— Составьте мне смету на работы по восстановлению фасада и ремонту всего здания, за нее я заплачу отдельно, — сказала она. — Когда она будет готова?
Томазо хохотнул.
— Узнаю хватку твоей матери Хлои, девонька! Той как в голову что придет — из кожи вон вылезет, но своего добьется! Она ведь так и отца твоего на себе женила!
— Расскажете? — попросила Бруни с горящими от любопытства глазами. Она ведь почти ничего не знала о жизни родителей до ее появления на свет.
— Жениховались они долго, — начал рассказ глава Гильдии каменщиков. — Отец твой, да останется Пресветлая добра к нему, был птицей свободной. Этакий, понимаешь, альбатрос, что кружит над волнами, не садясь на воду. Ну вот он и кружил! Подарки дарил, гулять ее водил, даже в театре королевской они пару раз побывали, правда, больше просидели в буфете, пытаясь на вкус распознать, из чего сделан паштет Королевы Иссы, бабки нашего Редьярда. А потом Хлоя предложила ему место шеф-повара в трактире. Сказала: «Коли мужчина умеет готовить, он всяко будет готовить лучше женщины! А женское дело — поддерживать чистоту в кухне да огонь в очаге!» И положила ему жалованья в два раза больше, чем он у своего капитана получал. Тут и думать было нечего — Эд согласился. Она ему две получки выплатила, а на третью он от нее получил с деньгами заветное колечко. «Мне на кухне чужие не нужны, — так Эд передал ее слова, — или бери все, Эдгар Мореход, или выметайся!»
Томазо улыбался, предаваясь воспоминаниям, и Бруни улыбалась вместе с ним. Видела отца и матушку, будто живых — молодых, рьяных!
— Мужику же что надо — теплая женщина под боком, — продолжил мастер, — его женщина! Да чтобы с ней скучно не было, но и молча лось хорошо! А уж с твоей матушкой, Бруни, скучно не было никому!
На площади Мастеровых они расстались, церемонно поклонившись друг другу. Едва Бруни ступила на порог трактира, услышала в кухне щебетание Ваниллы.
— Ну где вы ходите, хозяйка? — пробурчала Ровенна, задержавшись у двери. — Начали прибывать гости на свадьбу Колея и Ориданы, следовательно…
— …королю понадобились мерзавчики? — догадалась Матушка, в душе обрадовавшись нежданному заказу.
Все что угодно, лишь бы не думать о письме Ральфа, не представлять себя в его доме, не раздумывать всерьез — не этого ли хочет от нее
