А еще он вспомнил, как простил другую женщину, тоже последовавшую за Валентином. Вспомнил, как она пришла к нему, держа на руках маленькую девочку. Она хотела, чтобы все стало так, как должно быть. Той женщиной была Джослин, а девочкой – Клэри. Она стала единственным ребенком, который рос на глазах Магнуса.
Он никогда не думал, что у него будет собственный ребенок, который будет расти у него на глазах.
Мариза оглянулась на него, выпрямившись и развернув плечи. Возможно, маг ошибся, оценивая чувства, которые она испытывала все эти годы. А вдруг она вовсе не пыталась забыть о прошлом и с гордостью, присущей только нефилимам, думала, что Магнус должен следовать ее примеру? Или, наоборот, всегда хотела извиниться, но ей не позволяла гордость?
– Ох, Мариза, – вздохнул Магнус, – забудь об этом. Я серьезно. Не упоминай больше об этом никогда. Я не ожидал, что повороты судьбы сделают нас одной семьей. Но только прекрасные сюрпризы, что преподносит нам жизнь, делают ее стоящей.
– И тебя она все еще удивляет?
– Каждый день, – заверил ее Магнус. – Особенно с тех пор, как я познакомился с твоим сыном.
Он вышел из кухни, держа сына на руках. Мариза тенью последовала за ним. Они вернулись на вечеринку.
Его возлюбленный Алек, образец зрелости, размахивал кулаками вокруг головы его парабатая. В последний раз, когда Магнус их видел, они обнимались. Видимо, Джейс отпустил очередную свою неудачную шутку.
– Да что с тобой не так? – спрашивал Алек.
Он смеялся, не переставая колотить кулаками вокруг Джейса, а тот крутился на диване, кидаясь в Алека подушками.
– Серьезно, что с тобой не так?
Очень резонный вопрос, подумал Магнус.
Он оглядел комнату. Саймон танцевал с Изабель – просто отвратительно танцевал. Впрочем, девушка, кажется, не возражала. Клэри подпрыгивала на месте рядом с Марисоль – она была лишь чуть выше латиноамериканки. Катарина у окна резалась с Джоном Картрайтом в карты – и, похоже, обчищала его без малейших усилий.
Роберт Лайтвуд появился прямо рядом с Магнусом – как всегда, бесшумно.
– Привет, малыш, – проворковал он, глядя на младенца. – Куда ты пропадал?
Он подозрительно покосился на Маризу. Та закатила глаза.
– Мы с Магнусом разговаривали, – она аккуратно коснулась руки мага.
Поведение ее было совершенно очевидным: добиться расположения зятя и получить больше доступа к внуку. Магнус не раз наблюдал такие семейные интриги, но не думал, что когда-нибудь столкнется с ними лично.
– Ну и? – нетерпеливо поинтересовался Роберт. – Вы уже выбрали ему имя?
В этот миг музыка резко оборвалась, и гулкий голос Роберта Лайтвуда разнесся по всей комнате.
Алек отодвинулся от Джейса и спрыгнул с дивана. Встал рядом с Магнусом. Диван, наконец рухнул, погребая под собой Эрондейла, запутавшегося в подушках.
Магнус смотрел на Алека. Тот не сводил с него глаз, лицо его светилось надеждой. Единственное, в чем Алек нисколько не изменился за то время, что они вместе, – он по-прежнему не хитрил и не пытался скрыть, что чувствует на самом деле. Магнусу отчаянно хотелось, чтобы он никогда не утратил эту способность.
– Вообще-то мы действительно об этом разговаривали, – сказал маг. – И подумали, что твоя идея лучше всего.
– Ты имеешь в виду… – начала Мариза.
Магнус склонил голову так низко, что это скорее напоминало поклон. Ребенка он не выпускал из рук.
– С большим удовольствием представляю вас всех, – произнес маг, – Максу Лайтвуду.
Магнус почувствовал, что на спину легла рука Алека – теплая и уверенная. Он посмотрел на личико малыша. Того, кажется, гораздо больше интересовала бутылочка, чем собственное имя.
Рано или поздно ребенок вырастет и, возможно, захочет выбрать себе другое имя, чтобы носить его все следующие столетия. Но пока это время не пришло, ребенок может столкнуться с испытаниями куда серьезнее этого имени – знака любви и признательности, горя и надежды.
Макс Лайтвуд.
Один из самых приятных сюрпризов, которые ему преподнесла жизнь.
Воцарилась восхищенная тишина, которую нарушали только одобрительные шепотки. А потом Мариза с Робертом стали спорить о втором имени.
– Майкл, – как заведенный повторял Роберт. Вот же упрямец!
Катарина подошла к ним, скручивая и засовывая в лифчик выигранные деньги. Выглядела она при этом как угодно, но только не как уважаемый преподаватель истории.
– Как насчет «Рагнор»? – предложила она.
