– Клэри, – позвал Джейс из-под рухнувшего дивана. – Помоги мне. Отсюда ничего не видно.
Магнус отвлекся от спора, потому что Макс почти опустошил бутылочку и явно готовился расплакаться.
– Не надо творить бутылку волшебством, сделай нормальную, – попросил Алек. – Если он привыкнет, что ты кормишь его буквально по щелчку пальцев, то закончится все тем, что тебе придется кормить его все время.
– Это шантаж! Хватит плакать, – убеждал Магнус сына, возвращаясь на кухню и одной рукой ставя бутылочку на стол.
Приготовить молочную смесь казалось не такой уж сложной задачей. Маг несколько раз видел, как это делает Алек, и решил, что ему вполне по силам это повторить.
– Не плачь, – ворковал он над Максом, пока подогревалось молоко. – Не плачь и не плюйся мне на рубашку. Если ты будешь это делать, я тебя, конечно, прощу, но буду расстроен. А я хочу, чтобы мы жили мирно.
Макс раскричался еще сильнее. Магнус пошевелил пальцами над личиком ребенка, страстно желая изобрести какое-нибудь волшебное заклинание, чтобы заставить малыша замолчать и при этом ничем ему не навредить.
К его изумлению, Макс перестал плакать – точно так же, как вчера в вестибюле, когда оказался на руках Алека. Заинтересованными сияющими глазками он следил за отблесками, пляшущими на лице мага от перстней на пальцах.
– Вот видишь? – Магнус вернул Максу его бутылочку, снова полную. – Я знал, что мы будем жить мирно.
Укачивая ребенка, он вышел и встал в дверях кухни, наблюдая за всеобщим весельем. Три года назад Магнус и подумать не мог, что такое вообще когда-нибудь случится. В одной комнате собралось так много людей, и с каждым его что-то связывало. Слишком многое изменилось – а ведь перемены, похоже, только начинались. Конесно, тяжело было думать обо всем, что потеряно, но мысли о том, что он приобрел за это время, не давали совсем упасть духом.
Магнус посмотрел на Алека, стоявшего между родителями. Тот явно чувствовал себя уверенно и спокойно, рот его чуть изгибался в мягкой улыбке.
– Может быть, однажды останемся только мы с тобой, моя маленькая черничинка, – пробормотал Магнус. – Но это будут еще очень, очень, очень нескоро. Мы позаботимся о нем, ты и я. Правда ведь, позаботимся?
Макс Лайтвуд издал счастливый бормочущий звук, и маг воспринял его как согласие.
Эта теплая ярко освещенная комната – на самое плохое место для начала жизненного пути. Пути к познанию, что жизнь – важнее всего, что только дано знать людям. Что на свете есть бесконечная и безграничная любовь. И есть время понять и испытать это. Магнус верил в это – ради себя, ради своего сына, ради своего любимого, ради всех сияющих от счастья смертных и вечно борющихся с трудностями бессмертных, которых он знал.
Маг отложил бутылочку в сторону и прижался губами к пушистым завиткам, покрывавшим головку его сына. Макс что-то неразборчиво хныкнул прямо ему в ухо.
– Не волнуйся, малыш, – пробормотал Магнус. – Мы все с тобой.
Ангелы сходят дважды
– Думаю, надо ее похоронить, – на последнем слове голос Джорджа Лавлейса задрожал. – Как полагается.
Саймон Льюис оторвался от работы и поднял глаза на соседа по комнате.
Джордж относился к тому типу парней, которых Саймон терпеть не мог. Он считал, что у таких загорелых качков с кубиками на животе и невероятно сексуальным (по крайней мере, если верить всем девушкам и очень многим парням, которых спрашивал Саймон) шотландским акцентом мозг должен быть размером с крысиную какашку, а на лице – вечно умоляющее выражение.
Но Джордж любое мнение Саймона ставил с ног на голову, чуть ли не ежедневно. Например, как раз сейчас он занимался именно этим – стоял и вытирал со щек что-то, подозрительно смахивающее на слезы.
– Ты что… плачешь? – Саймон не верил собственным глазам.
– Нет, конечно. – Джордж еще раз яростно потер глаза и чуть смущенно добавил: – Хотя в свою защиту я мог бы сказать, что смерть – ужасная штука.
– Это просто дохлая крыса, – заметил Саймон. – Дохлая крыса в твоей туфле, могу добавить.
За время жизни в Академии Саймон с Джорджем поняли, что залог счастливого соседства – четкое разделение труда. Поэтому Лавлейс отвечал за уничтожение всей живности, обнаруженной в туалетах или под кроватями, – крыс, ящериц, тараканов и даже изредка появлявшегося странного существа, словно бы состоящего из трех разных созданий (видимо, их предок обидел какого-нибудь мага). На Саймоне лежала обязанность избавляться от всего, что ползало в одежде и под подушками. Его передернуло от воспоминания, когда он впервые осознал, что
– Между прочим, из нас с тобой только одному на самом деле довелось побывать крысой – и он, как ты наверняка заметил, что-то не рыдает.
– А вдруг это последняя мертвая крыса, которую мы нашли? – всхлипнул Джордж. – Подумай об этом, Сай. Это может быть последняя наша с тобой мертвая крыса за всю жизнь.
Саймон тяжко вздохнул. Чем меньше времени оставалось до Восхождения – дня, когда они официально превратятся из студентов Академии в настоящих Сумеречных охотников, – тем печальней Джордж то и дело жаловался, что для них то или иное совместное занятие может оказаться последним. А теперь,
