– Спорим, там вода, – вмешалась Беатрис, вечный миротворец. – Обыкновенная вода. А вам нужно будет притвориться, что это кровь, или что Кубок превращает ее в кровь, или что-то типа того.
– Да неважно, что в Кубке, – заявила Жюли своим фирменным неприятным всезнайским тоном, хотя знала она не больше остальных. – Он волшебный. Ты оттуда хоть кетчуп можешь выпить, он все равно сработает как надо.
– Тогда надеюсь, что там будет кофе, – так же тоскливо, как Джордж, вздохнул Саймон. В Академии кофе вообще отродясь не водилось. – Я бы стал куда лучшим Сумеречным охотником, если бы прошел Восхождение с кофе.
Беатрис заметила скептическим тоном:
– Сунил говорил, он слышал, что в Кубке вода из озера Лин.
Саймон надеялся, что это все-таки неправда: последняя встреча с водой из озера Лин серьезно выбила его из колеи, если не сказать больше. А учитывая, что некоторые простецы и так погибают в процессе Восхождения, Кубок едва ли нуждался в каких-то дополнительных смертельно опасных приспособлениях.
– А кстати, где Сунил? – спросил Саймон.
Вообще-то они не собирались встречаться сегодня ночью, но в Академии было мало мест для нормального отдыха. Конечно, если ты не любитель проводить свободное время, шатаясь по здешним подземельям или преследуя волшебного гигантского слизняка, о котором ходят легенды среди студентов. Так что последние пару месяцев Саймон с друзьями в основном проводили вечера тут – разговаривали о будущем. Он надеялся, что и последняя ночь пройдет так же.
Марисоль, знавшая Сунила лучше остальных, только пожала плечами.
– Наверное, «просчитывает альтернативы». – Она показала пальцами кавычки. Именно такими словами ректор Пенхоллоу напутствовала студентов- простецов в последний вечер перед Восхождением. Она уверяла, что нет ничего постыдного в том, чтобы в последний момент все-таки передумать и отказаться.
– Позорище. Всю жизнь стыдиться собственной простецкой трусости и знать, что потратил впустую время других людей, между прочим, очень ценное! – прорычал Скарсбери. Перехватил неодобрительный взгляд ректора и добавил: – А вообще-то да, ничего постыдного тут нет.
– А он разве не должен их «просчитывать»? – спросила Жюли. – Разве вы все не должны сейчас этим заниматься? Это же не как в докторской школе и не клятва… как там его… Иппокрита, кажется? Тут нельзя передумать.
– Во-первых, клятва называется клятвой Гиппократа, – начала Марисоль.
– И это называется медицинской школой, а не докторской, – ввернул Джон, кажется, чрезвычайно собой довольный.
Марисоль постоянно рассказывала ему о жизни простецов. И Картрайт, по своей ли воле или нет, уже свыкся с их существованием.
– Во-вторых, – продолжала девушка, – с чего это ты решила, что кто-то из нас вдруг возьмет и передумает? Или ты сама планируешь передумать быть Сумеречным охотником?
Это ее предположение, похоже, оскорбило Жюли.
– Я – Сумеречный охотник, – вызывающе заявила она. – С таким же успехом ты могла спросить, планирую ли я передумать быть живой.
– Тогда почему ты считаешь, что кто-то из нас может поступить иначе? – с яростным отчаянием в голосе спросила Марисоль.
Она была самой юной из них всех, самой маленькой, ниже остальных на несколько дюймов, но Саймон иногда думал, что эта девушка – самая храбрая из всей Академии. В сражении он бы не задумываясь поставил на нее: Марисоль отлично дралась и не стеснялась пользоваться грязными приемами.
– Она ничего такого не имела в виду, – мягко встала на защиту подруги Беатрис.
– Правда-правда, – быстро подтвердила Жюли.
Саймон знал, что она не лжет. Жюли иногда просто не могла удержаться от своих замашек в духе «ненавижу-простецов» – даже чаще, наверное, чем Джон вел себя как… ну да, как настоящий засранец. Они именно такие, и Саймон вдруг понял, неожиданно для себя, что и не стоит ожидать от них ничего другого. Но, так или иначе, и Жюли, и Джон его друзья. За эти два года они вместе, лицом к лицу стояли перед столькими опасностями: демоны, фейри, Делани Скарсбери, местная «еда». Теперь они все – почти как семья, подумал Саймон. Не обязательно, чтобы они все время тебе нравились, но ты знаешь, что в критический момент защитишь их от смерти.
Хотя он надеялся, что до этого не дойдет.
– Признайтесь, неужели вы и вправду совсем не боитесь? – ухмыльнулся Джон. – Разве кто-то еще помнит, когда в последний раз простец проходил через Восхождение? По-моему, все это как-то нелепо. Да сами подумайте: один глоток из Кубка, потом – пуф! – и Льюис – Сумеречный охотник? Так просто? Смехота!
– А мне вот это не кажется смешным, – мягко заметила Жюли.
Все замолчали. Мать Жюли была обращена во время Темной войны. Один глоток из Проклятого Кубка Себастьяна – и она стала Помраченной. Не человек – оболочка, ничего более. Просто манекен, способный только на то, чтобы выполнять жестокие приказы Себастьяна.
Так что все они знали, чего может стоить один глоток.
