Гебризы, да. Каково их участие в этом всем? Не они ли составляют костяк заговора? А если не они? Если вообще здесь обошлось без высших семей? Если как раз высшим семьям и брошен вызов?
Дуэль, дуэль!
Мне стало холодно, и я, скрючившись, закутался в одеяло.
Допустим, кому-то понадобилась кровь всех семи фамилий. Кому-то, кто к тому же обладает «пустой» кровью. Вопрос — зачем?
Ради спонтанного интереса? Или преследуется задача эту самую кровь извести? Трансформировать? Сделать обычной? Наверное, последнее очень понравилось бы членам ордена Мефисто.
Я поморщился.
Гадость, выпитая по приказанию Репшина, все еще отдавала горечью.
И все же я хожу по кругу. В основном потому, что моим умозаключениям нет ни одного подтверждения.
Заговорщики неуловимы.
Вот и Ритольди никого не видел, ничего о похитителях не знает. Случайный человек с запиской. Инструкции. И никакого контакта.
Хорошая какая придумка.
Правда, есть трупы «козырей». Отчеты по Синицкому и прочим. Ну, до этого я еще доберусь.
Что в остатке? Руководствуясь логикой, нападений на Поляковых-Имре, Ритольди, Штольцев и Иващиных опасаться далее не следует. За полгода наш враг показал себя прагматиком — одного необходимого убийства ему достаточно.
Гебризы под сомнением. Остаются императорская фамилия и моя. И, похоже, без нашей крови никак не обойтись.
Не напрасно, ох, не напрасно, государь-император катается инкогнито. Где он? Поди найди его. А я…
Я хмыкнул.
Интересно, я-то не играю ли роль наживки в большой игре? Меня могут использовать и втемную. С начальства станется.
Я перевернулся на другой бок и обнаружил его, начальство, тихо сидящим на ученическом стульчике, оставленном Ритольди у кровати.
Больше всего Огюм Терст походил на цехинского божка. Круглолицый, узкоглазый, в суртуке и штанах грубого сукна, бритый череп отливает синевой, черные усики аккуратно расчесаны, в уголках губ прячется лукавая улыбка.
Хитрый божок.
— Здравствуй, Бастель.
— Здравствуйте, господин полковник.
Божок посмотрел в упор.
— Плохо выглядишь, Бастель. По крови плохо. Почти нечитаемо.
— Я знаю, — сказал я.
— А знаешь, что проглядывает?
Я кивнул.
Начальство задумчиво поджало губы. Улыбка пропала, лицо сделалось напряженным, тень какой-то неясной мне мысли пробежала по нему.
— Мне бы хотелось, чтобы ты был осторожней.
— Это тяжело, — сказал я.
— Ну да, наслышан, — Терст протянул ладонь. — Позволишь?
Я загнул край одеяла, высвобождая руку.
Терст поймал мои пальцы. Повертел, разглядывая следы уколов. Наконец, легко кольнул тонкой, высунувшей жальце иглой. Кровь бисеринкой выступила на подушечке.
Мой учитель подождал, пока она вырастет в размерах.
Это было похоже на фокус: ладонь его прошла, не касаясь, над пальцем, и набухшей капли не стало, исчезла, растворилась, впору спрашивать, была ли.
Жалко, я не мог смотреть через жилки.
— Твой человечек от постоялого двора был малоинформативен, — сказал Терст, прикрывая глаза.
— Значимых событий не было.
Терст кивнул.
Он читал кровь долго. Я наблюдал, как проявляются и пропадают складки на лбу, как двигаются под веками глазные яблоки, как белеют сцепленные на животе пальцы.
Мне подумалось, сейчас он разберется во всем. Потому что Терст. Огюм Терст, начальник Тайной Службы Его Императорского Величества.
Солнечная полоса подползала к кровати.
