Я подошла к двери и, не сдержавшись, стукнула по ней кулаком. И тихо сказала, перед тем как повернуть дверную ручку:
— Ник, я знаю, что ты не такой, каким сейчас пытаешься себя выставить. Я подожду, пока ты придешь в себя.
— Прекрати лепить из меня идеал, которым я не являюсь! — рыкнул он и в следующий момент резко повернул меня, отчего я больно стукнулась затылком. — Я ведь даже близко не он. — Ник упер руку в дверь над моей головой и, склонившись ко мне, издевательски проговорил: — Я просто развлекался, и это развлечение вылезло мне боком. И рядом с тобой я был только потому, что мне было интересно, как далеко зайдут твои поиски.
— Что? — выдохнула я, отказываясь верить в услышанное.
— То, что слышала, — зло улыбнулся Кайндорф. — Я с самого начала говорил — мне скучно. Так что если ты намечтала себе любовь до гроба только на основании того, что я проводил с тобой столько времени… Это исключительно твои проблемы.
Боль словно прорвала плотину и все-таки затопила меня с головой. Дышать, разговаривать, слушать, жить — все словно стало невозможно. Я смотрела в равнодушные зеленые глаза и больше не обманывала себя. Это не алкоголь говорит. Это говорит сам Ник Кайндорф. Человек, в которого я имела глупость влюбиться, пора сказать это откровенно. И который, кажется, никогда не воспринимал меня всерьез. И его злость… она не уйдет. Многое можно простить тому, кто небезразличен. Но ничего тому, кто…
И в этот момент разозлилась уже я.
Вы посмотрите на этого патрубка! Да как он вообще смеет, кардан ему в форсунку?! Тоже мне, нашел девочку для битья!
Ну, Ники… Я тебе это еще припомню. Пожалеешь, что со мной связался, клянусь любимым гаечным ключом!
Я оттолкнула его от себя — и где только силы взялись?
— Все сказал? — сухо спросила, сжимая кулаки.
Ленивый кивок был мне ответом.
— Тогда не смею больше отвлекать вас, граф Ник Кайндорф, — так же сухо проговорила и отвесила издевательский поклон. — Всего доброго. С этого момента желание никогда не встречаться у нас взаимное. Топите свой провал в вине и дальше. Больше я вас не потревожу.
— Рад слышать, — хмыкнул он и, развернувшись, пошатываясь, пошел к креслу.
Я вышла из комнаты, где их милость самый сильный некромант нашего материка изволили пьянствовать, и плотно прикрыла дверь. Не хлопала, не фыркала, зачем?
Ник выразился предельно ясно. Что тут еще добавить? Что ж… Опускаться до уровня базарной торговки, истерить и пытаться выбить из этого мужчины какое-либо признание — не буду. Уходить — так с гордо поднятой головой. Я — Глория Вейтервин, а это не просто слова. Я не сломаюсь, ни за что не сломаюсь. А то, что его отношение ко мне оказалось таким несерьезным… Первая любовь редко бывает взаимной и со счастливым концом, я помню. Когда-то, в будущем, лед, который сейчас сковал мое сердце, растает. И я с улыбкой вспомню сегодняшний день. Просто… это будет потом. А сейчас… я осталась наедине со своей болью. Гнев ушел, словно его и не было. Впрочем, свою задачу он выполнил — из комнаты Ника я ушла достойно. Большего грех требовать.
Я коснулась своей щеки пальцами, а затем неверяще на них посмотрела — они были влажные. Святые шестеренки… Слезы? Я плачу? Но… как?! А мне казалось, ничто в этом мире не сумеет довести меня до слез.
Уже не пытаясь идти степенно, я побежала в свою комнату. Пелена слез застилала глаза все больше, потому я начала натыкаться на предметы и стены. Когда я оказалась в своей спальне, просто упала на кровать и разревелась в голос. Обняла подушку, подтянула колени к животу и рыдала, повторяя тихо:
— Ник, зачем ты так со мной?
В какой момент я уснула — не знаю. Организм великодушно избавил меня от бессонной ночи, а утром мои глаза уже были сухими.
Я плакала из-за него первый и последний раз. Пусть я все еще люблю Ника, но… Больше ни слова он от меня не услышит.
Следующие два дня мы не виделись. Не знаю, чем был занят Ник, пил ли или уже перестал. А я… Большую часть времени проводила в комнате, бездумно пялясь в потолок. Даже гора покупок из Коранта больше не привлекала мое внимание. Апатия захватила меня полностью, но так было даже лучше. По крайней мере, это позволяло мне не рыдать и не биться в истерике.
Временами на место апатии приходила злость. Такая, что хотелось пойти и разбить об голову несносного некроманта что-то тяжеленное. Останавливало только понимание того, что стоять и ждать, когда я реализую свой план, Ник не будет. Потому я с мстительным удовольствием проделывала эту процедуру мысленно, раз за разом. И обещала сама себе, что если все закончится хорошо и мы вернемся в Ульгрейм, Ник Кайндорф еще не раз пожалеет, что посмел так меня оскорбить.
А на третий день я получила весточку от бабули. Прямо в лоб. Представляю себе, каким было мое лицо, когда на меня свалился свернутый в трубку свиток, перевязанный цепочкой с простым черным камушком в качестве подвески.
Моментально вынырнув из тоскливых мыслей, я торопливо развернула послание и углубилась в чтение.
«Моя дорогая Гайка, я к тебе с отличными новостями. У нас все получилось, так что вы с Ники полностью оправданы. Детали уже сообщу лично, так
