Затем слушаются вопросы в разделе «разное». Это могут быть конфликты между амирами, это могут быть смертные приговоры кому-то и определение тех, кто будет эти смертные приговоры исполнять, это может быть кооптация в шуру новых амиров, а также разделение хозяйства амиров между сыновьями, или выделение сына в отдельное хозяйство, если такой вопрос встает. Бывают также вопросы о совместных закупках чего-либо, например серного ангидрида или партии оружия, – эти вопросы также слушаются в разделе «разное».
После того как амиры расселись по местам, амир Мамаджон произнес сакраментальное – с именем Аллаха, милостивого и милосердного, утверждая «Нет Бога, кроме Аллаха», мы открываем это собрание, дабы утвердить волю Аллаха над рабами его. После этого он призвал всех к намазу, и все совершили короткий ваххабитский намаз.
Но дальше события пошли совсем по чумному и не предусмотренному никем сценарию.
Отдышавшись и откашлявшись после намаза, амир Мамаджон произнес:
– Почтенные братья мои, каждому из вас розданы те вопросы, которые мы должны разрешить ко славе и могуществу Аллаха Всевышнего, свят он и велик, и к нашему общему благу. Однако перед самым началом нашего почтенного собрания ко мне обратился наш брат, который является одним из нас, который всем нам известен и которому я не мог отказать в праве выступить перед нами и сказать, что он пожелает сказать. С именем Аллаха…
Амир Мамаджон, сидевший на сцене за старым письменным столом, поправил очки. Никто так и не понял – они думали, что амир Ислам пойдет ва-банк и выступать будет первым вопросом. Однако, когда из-за кулис показался длинный, седобородый, иссушенный болезнью человек, кто-то не смог сдержать возгласа изумления, а у кого-то по спине пополз холодок.
Амир Мамаджон передал микрофон.
– С именем Аллаха, милостивого и милосердного, Господа всех миров, – сказал пришедший, – свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед Пророк Его. Все вы знаете меня, я Ильяс, что живет в Ферганской долине…
Шум в зале не утихал.
– Тишина в зале, – крикнул амир Мамаджон.
– Все вы знаете, что я жил и живу особливо от всех и не испытываю радости ни от какого общества, и если что и делаю в последнее время, так делаю это во имя Аллаха и одного только Аллаха. Но то, что происходит в нашей умме, слишком серьезно, и, видя это я пришел к вам, чтобы сказать свое слово и напомнить вам о страхе перед Аллахом, который в день Суда повергнет всех грешников в огонь.
Зал снова зашумел.
– Пусть Аллах жестоко покарает меня, если я совру хотя бы одним словом. Я пришел для того, чтобы рассказать вам о том бесчестии, что произошло, и вынести его на ваш суд.
Многие подумали – этот фанатик будет сейчас призывать всех обрушиться джихадом на кяфиров, что засели в Ферганской долине.
– Свидетельствую, что досточтимый алим Абу Икрам аль-Шами ас-ваххаби, алим Наманганского вилайята, несколько месяцев назад призвал меня к себе. Когда я спросил, он сказал, что хочет создать из талибов своего университета дар уль-улюм Наманган армию и обрушить ее на нечестивых амиров всей Ферганской долины…
По залу прокатилась волна шума. Кто-то крикнул: «Лжец!»
– Тишина в зале! – снова выкрикнул амир Мамаджон.
– Беря в свидетели Аллаха, я говорю вам, что так все и было! – повысил голос амир Ильяс.
Собравшиеся амиры возбужденно переговаривались.
– …а когда я сказал ему, что не желаю иметь с этим ничего общего, и вышел на улицу – меня попытались убить!
Шум. Шум… шум… шум…
– Через сутки мне удалось добраться до своего дома в горах, и я думал о том, что дело закончено. Но нет! В тот же день на мой дом напали бандиты и убили моих сыновей! Они пали как мужчины, с оружием в руках, в бою, несмотря на то что оба еще не достигли совершеннолетия. Один из бандитов, умирая, решил очиститься и рассказал мне, что это алим Абу Икрам аль-Шами ас-ваххаби подослал их!
– Тишина! Тишина! – надрывался амир Мамаджон.
Шум минут пять был такой, что невозможно было говорить. Когда шум немного спал, амир Ильяс продолжил:
– Сообщается, что Йахйа Сухайб бин Синан, да будет доволен им Аллах, сказал: «Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: «Сколь удивительно положение верующего! Поистине все в его положении является благом для него, и никому (не дано) этого, кроме верующего: если что-нибудь радует его, он благодарит (Аллаха), и это становится для него благом, если же его постигает горе, он проявляет терпение, и это тоже становится для него благом»[154]. Следуя этому хадису, я произнес: «Это предопределено Аллахом, и он сделал как пожелал» и начал жить дальше, нисколько не утратив веры во Всевышнего и не сойдя с пути Его. Но потом тяжкие наказания обрушились на меня, и я понял, что сбился с пути. Я вспомнил, что сказано в суре Аль-Маида[155]: «Помогайте друг другу в благочестии и богобоязненности, но не помогайте друг другу в грехе и посягательстве. Бойтесь Аллаха, ведь Аллах суров в наказании!» И я понял, что, скрывая от всех злодейства Абу Икрама аль-Шами ас-ваххаби, я помогаю ему в продолжении его нечестивой жизни и становлюсь соучастником его гнусных дел!
