Она засмеялась и провела пальцем по его губам.
– Бедный…
…
– Ты слушаешь отца, как будто он твой Аллах…
– Хватит!
Но она смеялась – и он вдруг ощутил желание убить ее. Столкнуть вниз… на скалы, в воду. А за спиной шли машины.
– Ты не понимаешь. Мой отец пригласил главу нашего рода. Он сказал, что твоя вера подобна воде без берегов, затапливает все.
– А твоя…
– Я люблю тебя.
– Твоя вера, Ислам. Она заканчивается только твоим именем?
– Прекрати! Кто ты такая, чтобы судить! Что ты знаешь об Аллахе?! Несчастная, эти бандиты задурили тебе голову! Там, куда ты ходишь, нет Аллаха!
Она соскользнула с высокого капота одним ловким кошачьим движением и теперь стояла вплотную к нему.
– Аллах там, где беда. Аллах там, где война. Аллах – это сопротивление. Если кто и опрокинет этот полный несправедливости мир, то это только он…
– Что ты говоришь… о, Аллах, что ты говоришь…
Он схватился за голову… отошел и сел на корточки. Он не знал, что делать и что говорить. Он знал и то, что впереди не будет ничего хорошего.
– Послушай. Отец давно говорил о том, чтобы услать меня на Запад. Практика… в Нью-Йорке или в Лондоне. Он уже рассказал твоему отцу… черт, я не знаю! Не знаю!
– А давай его убьем?
Он в ужасе вскочил.
– Что ты говоришь? Как ты можешь говорить такое…
– Я пошутила… – она рассмеялась.
– Этим нельзя шутить! Не говори так про смерть! Не говори!
…
– Давай договоримся. Твой отец все равно заберет тебя отсюда. Уговори его, что тебе нельзя в России. И мы…
– Глупый. Я никогда не вернусь в Россию. Теперь мое место здесь.
– Отец тебя увезет в Россию силой.
– Пусть попробует. Я не вернусь домой.
Он вдруг понял, что она говорит серьезно.
– Но… как же я?
Она вывернулась и теперь стояла рядом.
– А ты стань, наконец, мужчиной. Пока.
И – прямо как была, в джинсах в обтяжку для дискотеки, и топике, – виляя бедрами, направилась к шоссе.
Ислам бросился за ней, но, пробежав несколько шагов, остановился. Он просто не знал, что делать и как поступить, чтобы остаться самим собой…
Папский вилайет. 11 апреля 2038 года. Продолжение
– Работаешь…
Гибкие руки легли ему на плечи, стали делать массаж. Еще совсем недавно он отдал бы все за это. Но, отдав и получив то, что он хотел… он вдруг ощутил ту же самую жующую изнутри пустоту.
Ему никогда не стать прежним – тем двадцатилетним мальчишкой из Бейрута, который любил впервые в жизни и думал, что был любим. Ей никогда не стать той, которой она была прежде, – девятнадцатилетней девчонкой, которую без остатка поглотил Восток и ислам. Все, что было между ними тогдашними и сегодняшними, навсегда останется между ними. Между теми беззаботными днями и сегодняшним ужасом – словно миллионы лет, в которые вместилась и
