Капрал отвлекся от импровизированного рынка, который закрывался, но там по привычке все еще доделывались сделки из-под полы, втихаря, как говорят, в обход конторы. Он подошел к избитому и склонился над ним, вглядываясь в лицо, надеясь увидеть в глазах хоть какой-то повод спасти человека. Неужели и правда кемпер?.. И наткнулся на острый, как колья, взгляд откровенного подонка. Фу-у… Таких людей видно издали, и с ними очень неприятно даже рядом стоять, не то что общаться. Озлобленная крысиная физиономия с маленькими глазками убийцы осмотрела наемника снизу вверх, оценивая возможную выгоду в сложившейся ситуации. Театральный трагичный взгляд, возникший практически молниеносно, в который даже ребенок не смог бы поверить, оттолкнул еще больше. Кемпер все понял по бесстрастному лицу Капрала и с горя попытался в него плюнуть сгустком крови, но тягучая слюна прилипла к губе и повисла до самого асфальта. В глазах кемпера блеснула сталь, и не было в нем ни капли раскаяния, искупления, вообще нормальности, были только страх за собственную шкуру и ненависть ко всему живому, проступающая даже сквозь слезы. Да и слезы у него были крокодильи. Такие люди за сотню вгоняли нож в спину другу, убивали женщин с улыбкой и ничего при этом не ощущали, кроме бухгалтерии в своей голове.
– Мужики, а чё за стрельба была на Чистых, не в курсе? – забросил удочку Ангел, закладывая товар в рюкзак. Капрал сразу понял, к чему тот клонит, и тут же включился в разговор.
– Стреляли много, расточительно! Видать, патронов немерено.
Главарь посмотрел на говорящих, ища подвоха. Видимо, он что-то слышал и теперь, сложив концы с концами, начал прикидывать возможность набрать хорошего, да забесплатно.
– Не слыхали! На Чистых, говоришь?
– Ну да, где-то в той стороне. Час, наверное, гремели. Не меньше? – Серб вопрошающе оглянулся на Дайса. Тот солидно кивнул. Мародеры ожили, глазки забегали, ручки затряслись. Они суетливо переглянулись, ожидая команды вожака, будто стая дворовых собак. Прямо рвались на поле боя, зная, что где-нибудь, да завалялся их клиент. А с мертвеца можно много чего снять, артефакты те же или пушку недешевую.
– А с этим чё делаем? – спросил один из бандитов, пересчитывая деньги и кивая в сторону связанного.
– А вы его вперед пустите! Пусть и добро тащит, и если что от беды сбережет! Как отмычка, – предложил Ангел и, поймав недобрый взгляд главаря, тут же поднял обе руки в жесте, означающем, что это не его дело и решать не ему.
– Слышь, Михалыч, а чё? Верно сталкер говорит! Чё тащить на себе-то все. Пусть вон Косого рюкзак берет и вперед! А? – взмолился самый мелкий из бандитов, тот, что с двумя рюкзаками. Понятно, что не его вещи, но главарь сказал тащить, значит, надо. Было заметно, что в иерархии он последний и счастлив будет покомандовать хотя бы кемпером, которому жить осталось всего ничего.
– Давай! Только ты его и пасешь! С тебя и спрос! – решил бородатый детина, а потом хлопнул рукой по подставленной Ангелом ладони. – Бывайте, мужики, за цинк от души! А вам не сдохнуть!
– И вам не хворать! – ответил Ангел и крепко пожал руку бандиту. Тот крякнул, оценил и отвернулся, скрывая пробежавшую по лицу гримасу, уж больно сильно ладонь заскрипела, аж судорогой свело. Он закинул баул на плечо и пошел, никого не ожидая. Его стая тут же засуетилась и с кряканьем собралась в дорогу, забрасывая пожитки на плечи. Кемпера подняли, навьючили рюкзаком и пинком погнали за главарем, который уверенной походкой направлялся по Рождественке в сторону Бульварного кольца. Подниматься в горку Кузнецкой улицы, как думал сначала, ближе получилось бы, но туда нельзя, это он понял сразу, да и уйти с линии огня снайпера лучше за угол, от греха подальше. И вообще подальше от этих сталкеров, не похожих на сталкеров.
Зона Москвы диктовала свои правила, корректируя не только скорость передвижения, но и маршрут. Если судить по карте, путь совсем не длинный, но иногда сотню метров преодолеваешь дольше, чем километр не торопясь. Аномалии аномалиями, а вскоре и живность начала появляться, ночь приближалась, высунулись ранние птахи. Страшного пока ничего не встретили, а вот диковинок новой Зоны насмотрелись сполна.
Долго преодолевали завалы возле ЦУМа – кому, интересно, он мешал? Здание выглядело плачевно, как после бомбардировки. Огромные валуны бетонной кладки разметало по небольшой площади перед ним, устроив баррикады, за которыми можно, чай попивая, не одну сотню атак удержать. Непонятно, то ли архитектор постарался, то ли обрушение так причудливо произошло, но с улицы остатки стен выглядели уступами, с виду похожими на гигантскую лестницу. Огромные провалы вместо окон, кое-где очерченные характерными разводами от пожарища, взирали мертвыми глазами на проходящую группу. Часть стен справа обвалились на улицу, превратив ее в непроходимую гору бетона с торчащими словно шипы прутьями арматуры. Козырек центрального входа не выдержал и тоже рухнул, теперь больше напоминая подъемный мост средневекового замка. Красоту когда-то возводили с размахом и любовью, старались, чтобы дух захватывало, а что от всего этого осталось? Смотреть без сожаления не получается.
Весь асфальт на площади перед универмагом ровным слоем был усыпан стеклянным крошевом, россыпями керамзита и мелких камней, из-за чего временами предательски разъезжались ноги. То и дело парни поскальзывались, балансируя, словно канатоходцы, но ни один, надо отметить, не упал. Характерный скрип ломающегося в пыль стекла порядком надоел, и как они ни старались идти тише, ничего не выходило. Плюнули и пошли просто, без изысков, зато быстро.
На улице Петровке, едва от развалин ЦУМа отошли метров на сто, оставляя его за спиной, группу атаковало неизвестное существо с неясными целями. И сказать, что прямо вот атаковало, не совсем верно, да и не так уж страшно было – потом, когда отдышались, совсем не страшно, – но в первые
