морковку, не нужна ли пол-литровая банка соленых огурцов с помидорами, а что это у вас за консервные банки – и так далее. В общем, разговор завязался, а только этого и надо было. Доставая деньги, Ангел воодушевил мародеров окончательно, и в ход пошло даже то, что было несколько минут назад экспроприировано прямо за этой же дверью.
– Так, ты мне золото не втюхивай, я что, по-твоему, жрать вечером буду? Серьги твои? – по-базарному завелся Ангел.
– Да смотри, цацки какие! Червонные! Бабу свою точнеха удивишь! И недорого отдам, для своей берег! – оскорбился один из мародеров. По всем его повадкам было видно, что он из сидевших и обмануть не только может, но и полагает это обязательным, считая своим ремеслом. Знал бы он, что у Ангела, которого по миру нещадно покидало, за плечами опыт побольше, чем у карточного шулера… Серб такую школу прошел, что само слово «прошел» тут не годится: он ее вынес и выстрадал. И даже переболел.
– Слышь, мужик, не зли меня, или консервы все за тысячу, или я не беру ничего!
– Да ты глянь, тут водяра-то непочатая еще, и по госту, не самопал вообще!
– Ты крышку видишь? Там риска сдернута. Не возьму.
– А волыны есть?
– Я тебе не оружейный магазин. Вот это отложи – сказал, не возьму, и не фиг прикладывать.
– Братух, а мож, вам шмали надо?
– Как приправу к гречке?
– Слышь, вояка, консервы не отдам, давай полторы! Чё скривился-то, зема? Ну, давай хотя бы двести сверху, и по рукам.
– По ногам тебе, болезный! Ты мне что, кокаин продаешь? Это горошек зеленый, и я маленькую банку беру, а не большую! Убери ее на хрен, я кому говорю!
– Мож, сережки возьмешь, за двести тысяч скину, с брюликами.
– У меня денег десятка, ты меня слышишь или нет? Отвали, а?
Торговля шла бойко, с театральным закатыванием глаз, обвинениями в завышении цен и легкой перебранкой с обеих сторон. Пока Ангел борзо препирался с мужичьем, Капрал пошел к главарю, курившему в сторонке. Бородач уже пришел в себя после инцидента с красной точкой на лбу и с интересом наблюдал, как его парни «обувают» сталкера. Ангел матерился, отнекивался, но так или иначе расставался с деньгами, хотя Капралу-то было видно, что, несмотря на внешний проигрыш, он гнет свою линию и все у него под контролем. Главарь не расслышал за общим гвалтом, что ему сказал Капрал, подался в его сторону и обильно дыхнул едким дымом.
– Чё? Не понял? – Бородач взял окурок и отправил его щелбаном в сторону, сплевывая под ноги. Хитрые глаза уставились на Капрала с легким мужским вызовом, который тут же начал угасать, столкнувшись со спокойным взглядом хищника покрупнее.
– Я спрашиваю, это кто? Плохо себя вел? – Капрал кивнул в сторону, даже не оглядываясь на лежащего полуголого.
Тот потихоньку скулил, уже проформы ради, и, пуская показные слезы, чего-то бормотал под нос, сломанный, судя по всему, ударом сапога.
– Это, кемперюга, сука! Он нашего положил, думал, Сема один шарится, а потом мы на него охоту устроили, так эта тварь еще и Косого кончил. – Главарь злобно дернулся в сторону пленника, тот еще сильней сжался в комок и попытался спрятать голову.
– Чё-то не похож на кемпера, – оценивающе бросил Капрал, тоже стараясь перейти на местный воровской диалект. – Мож, ошиблись?
– Ты чё гонишь? Я те говорю, сучонок он! Нормальных людей из кустов шмаляет, пока те по одному ходят! – Главарь даже заводиться начал, он приподнял плечи и уже в следующую секунду обрушил свою ярость на лежащего громким надрывным ревом: – Чё, гандон! Доигрался?! Чё ты скулишь, паскуда?!
– Э! Ну потише, а? – оторвался от торга Ангел. – Мы тут вообще-то торгуем!
От такого наезда бородатый даже опешил. Не то чтобы Ангел его задел, но фраза была с подтекстом. Вроде как и не обвиняет никто никого, но вроде как и виноватый нашелся. Бородач посмотрел на товарищей, с явным недовольством прервавших торги и с некоей долей укора обративших глаза в его сторону: мол, ты чего, у нас тут дело, а ты нервируешь покупателя. Главарь застыл в немом изумлении, и даже, казалось, стало слышно пресловутые шестеренки в его голове, шершаво трущиеся друг о друга. Он сначала вскипел, молниеносно остыл, потом оскорбился сам на себя, что выглядит не по- мужски, затем проскочила мысль «надо бы», и тут же обратное «а не за что». Буря эмоций вывела его из ступора, заставляя сделать единственный правильный шаг: на всех наорать, все прекратить, назначить виновным кого послабее и быть непреклонным. Что он тут же и проделал.
– Так, все, харэ! Сворачиваемся. Торг закончен! – рявкнул он. Народ суетливо начал его успокаивать, но главарь поднял руки и с недовольным лицом отвернулся. Его еще немного поуговаривали, но, натолкнувшись на стену непонимания, с разочарованием стали сворачиваться.
– Уважаемый, давай шпроты за двести, только быстро, – продолжились уговоры шепотом.
– Сто! – так же тихо отбивался Ангел, бросая наигранно-опасливые взгляды на главаря и Капрала.
– Не пойдет!
– Тогда домой неси.
– Ну вот… Ведь… Уговорил же, красноречивый! А?
