Орк быстро, почти бегом подошел к столу, тревожно огляделся. Алкоголя он сторонился, боясь дать перехлест своему и так буйному нраву. Но тут… Он махом свинтил крышку с бутылки, плеснул себе стопку «Столичной» и выпил одним махом, занюхав собственным запястьем. Запястье вкусно пахло Agua di Loewe El.
Он кинул в себя еще стопку, зажевал лимонной долькой и только тогда перевел дух.
— Скучаете, молодой человек? — вкрадчиво спросил мягкий, бархатный мужской голос.
Котов обернулся прыжком.
Не мужской.
Перед ним стояла натуральная очкастая кобра, — сухопарая, подтянутая, загорелая — будто покрытая мелкой золотой чешуей. Белоснежная седина волос в коротчайшей стрижке ежиком показывала форму черепа, за которую Геббельс удавился бы немедля. Красное бархатное платье облегало поджарое, будто кованое тело, черные лаковые туфли на жилистых ногах грозили остриями носов.
Лет ей было столько, что Тайтингиль перед нею смотрелся бы школяром.
— Позвольте представиться. Семирамида Глаурунг, психоаналитик. Кандидат медицинских наук, доктор психологических наук.
Сильные пальцы с короткими ногтями извлекли из черного с золотыми шипами клатча и подали ему визитку — на черном поле красная вязь. Другая рука подняла бокал, до половины наполненный багрянцем.
— Приятно, — выдохнул Котик. — Котов. Дима.
От рукопожатия он ахнул.
Не разжимая пальцев, дама притянула его к себе: наклонять пришлось не так сильно, они и без того были почти вровень. И зашептала, обдавая его губы горячим винным дыханием:
— Вы, молодой человек, не скучайте. А если скучаете, так выпейте хорошего вина… и выпустите на свободу своего дракона.
Сильные пальцы, щедро унизанные золотом — нет, златом! — скользнули по Котикову боку и ниже. Требовательно огладили, сжали, надавили. Губы прильнули к уху и вышептали:
— В глазах у вас тоска, молодой человек, такая тоска… Она не к лицу вам. Я знаю отличный рецепт.
Котик попятился.
Семирамида Глаурунг, хищно улыбаясь, разомкнула клатч и потянула из бархатного красного зева наручники.
Массивные.
Золотые.
Котик попятился шустрее.
— Я… мне… мне лучше уже намного! Спасибо, вы очень помогли! Докторр!
Он рыскнул вдоль стола и прочь, озираясь по сторонам. Дракона, ишь ты! Дракона…
— Смотри, куда прешь! — коротко рявкнул хриплый бас.
Теперь уже точно мужской.
Спасаясь от экстремального психоанализа, Котов от души наступил на ногу бритому наголо коренастому двергу в форме ЧОПа «Одинокая Гора». Он не припоминал его в числе воевавших с паучихой, но это определенно был боец, да — могучий, с раскачанными плечами, разрывавшими изнутри черную майку с изображением молота, наковальни и короны; и надо всем этим — семи коловращенных звезд.
— Глаза раскрой, куй тебя Создатель! — грубо прикрикнул дверг.
— Извините, — с готовностью ответил орк. — Я нечаянно.
— Нечаянно ты! Да кто тебе поверит! В две тысячи семьсот девяностом — тоже нечаянно?
— Две тысячи — каком? — ахнул Котик.
— Две тысячи. Семьсот. Девяностом. Году, когда великий король Таур Восемнадцатый, потомок Драрина Бессмертного, попытался вернуть себе Подгорное Царство, свой наследственный дом. Не помнишь? А я тебе расскажу, что было. Он был убит предводителем орков Потрошителем Азаром, и это убийство развязало войну двергов и орков, которая завершилась кровавым сражением за восточными пределами Подгорного Царства девять лет спустя!
Котов нервно засмеялся:
— Убит… Азаром?
Гном подступил ближе.
— Азаром. Потрошителем. И вот что-то рожа твоя мне больно знакомой кажется…
Хорошая текстильная компания «Аберкромби энд Фитч» второй раз за сутки сослужила перерожденному орку дурную службу. Агрессивно настроенный дверг мертво вцепился в воротник и дернул, а воротник опять не оторвался.
— Я тебе сейчас… за Таура… за подгорных… — прохрипел реваншист и начал тяжело замахиваться.
