увереннее бьется сердце. Как глубже становится дыхание. Как…
– Что на гербе? – слегка поторопил меня Жан Жак, но теперь в его интонациях было незримое спокойствие, похожее на якорь, за который хотелось зацепиться.
– Щит, перекрещенные мечи и два сокола, – ответила я, неожиданно для себя увидев герб, как если бы тот был прямо передо мной.
– А теперь оглянись, – вновь перехватил инициативу Лайет. –
И эту просьбу я выполнила без труда. Оглянулась и вздрогнула от неожиданности.
Там была тьма. Огромный кокон тьмы, которая волновалась, пытаясь вырваться из сдерживавших ее пут, стремилась на волю, становясь все яростнее и нетерпеливее. А потом вдруг взорвалась, оставив после себя огромную дыру с рваными, грубыми краями…
– Прорыв! – подскочила, чувствуя пробившую меня мощь. – Летающие!
В ночь посвящения, когда познакомилась с Лайетом, я тоже видела тьму, но тогда она казалась слабой и беспомощной, теперь же…
Теперь она была силой, которой хотелось подчиниться.
Глава 12
Маркиза покинула его кабинет уже час назад, а аромат духов, в котором под огненной сладостью скрывалась морозная свежесть, продолжал витать в воздухе. С мысли не сбивал – слишком слабый раздражитель, чтобы заставить думать не о том, но вновь и вновь возвращал к той недоговоренности, на которой они оборвали разговор, оставался фоном, окрашивая все смесью созерцательной меланхолии и внутренней потребности сорваться и…
Это «и», за которым следовало столь неоднозначное многоточие, было не для него. И возраст, и…
Поймав себя на том, что за одной неопределенностью тут же последовала вторая, де Корсото поднялся из-за стола, прошелся по кабинету. Раз уж она не хотела давать ему покоя…
Собеседницей маркиза оказалась интересной. Если сравнивать с ним, то слишком юна, чтобы составить конкуренцию, но по факту вполне сумела если не встать на одну ступень, то приблизиться вплотную. В анализе – точна и конкретна, в том, что касалось дипломатического хождения вокруг да около, когда требовалось обойти острые углы взаимодействия розыскных служб двух государств, безукоризненно сдержанна и тактична. В оценке ситуации – категорична, но с возможностью изменить точку зрения, если вдруг для этого появятся веские основания.
Внешностью ее природа тоже не обделила, как и в аромате духов, очень точно и изысканно смешав противоположности. Хрупкость и сила. Мягкость и безудержность. Тонкая талия, приятная глазу мужчины грудь, крутые бедра, маленькие кисти рук…
Рыжие волосы уложены в строгую прическу, но так, что глаз не отвести от аккуратных ушей, длинной шеи, мягкой линии плеч. В дерзких зеленых глазах легкая отстраненность и едва заметная грусть. А еще – одиночество. Похожее на паутину, в которой она билась.
Ходили слухи, что юная маркиза – внебрачная дочь короля Мергонии. Ошибались. Зэнель де Терси была его племянницей. Незаконнорожденным единственным ребенком погибшего брата.
Информация досталась ему не из первых рук, но человеку, который ее добыл, де Корсото доверял. Не как себе – едва ли не больше.
– Женщина. От двадцати пяти до двадцати восьми. Волосы…
Де Корсото развернулся, посмотрел на явившегося порталом гостя. Приветствовать не торопился, предпочитая дать тому закончить. И не важно, что сам был способен на подобные фокусы, в анализе де Эренталя всегда находились нюансы, способные позволить посмотреть на то же самое, но чуть иначе.
– Волосы рыжие, – закончил старый друг, подходя к креслу, в котором не так давно сидела маркиза, – но ближе к тому мягкому оттенку, который отличает смесков элиан. – Его брови сдвинулись к переносице, затем, успокоившись, вернули лицу привычное, чуть задумчивое выражение. – И ведь ни малейшего намека на беспокойство, – добавил он с явным удовлетворением. – Когда я пересекался с ней в прошлый раз, она еще нервничала.
– И когда это было? – возвращаясь к столу, поинтересовался де Корсото. По пути прихватил приготовленную к встрече бутылку бореевского молодого вина и тарелку с холодным мясом.
– Около года назад, – не задержался с ответом де Эренталь. Дошел до закрытого книжного шкафа, ловко поддел дверцу, которую трудно было открыть, если не знать маленького секрета. Достал бокалы. – Официально – привезла письмо от господина, которого ты знаешь не хуже меня.
– А неофициально? – точным ударом по дну выбив из бутылки пробку, поинтересовался де Корсото.
Господином, о котором упомянул де Эренталь, был глава ищеек Мергонии, один из девяти советников его величества Антуана Шестого, герцог Эмильен Валейский. Тип острого, проницательного ума и весьма обманчивой внешности, способной ввести в заблуждение любого, кто не был с ним знаком достаточно близко, чтобы не купиться на тщедушность вечно мерзнущего старика.
– А неофициально, – де Эренталь, подойдя, поставил бокалы на стол, – меня попросили к ней присмотреться.
– Элианская кровь? – Де Корсото плеснул вина на дно бокалов, поднял свой, поднес к лицу.
– Она самая, – кивнул де Эренталь, присаживаясь в кресло. – Но ведь что странно, – он откинулся на спинку, на миг закрыл глаза, чтобы тут же
