Проклятые

разбросанные медали, которыми меня награждали в шахматном клубе, я чуть не начал их собирать неизвестно зачем. И внезапно сам себе ответил: просто эти медали напоминают о единственной игре, в которой я был силен. В шахматах моей особенностью было умение уходить от опасности. Глухая защита в надежде на промах противника. Ту же самую тактику я применял против Эш.

По крайней мере в шахматах это иногда срабатывало.

Тот же хаос царил в коридоре. И там все было изодрано, загажено и забрызгано кровью, хотя и в меньшей степени. Словно неизвестное животное знало, где искать.

Подтверждение этому нашлось в родительской комнате. Тварь посетила и ее – раскуроченная дверь, на обоях брызги мочи, которой метилась территория, но в целом помещение осталось неповрежденным, если не считать полос засохшей крови на простынях, там, где в прошлый раз оставались вмятины от лежавшего на них отца.

Я вышел на лестницу. Попытался решить, не настал ли момент убираться отсюда. Его можно и пропустить, если я засижусь здесь. Если тому, ради чего я тут оказался, в первые же минуты помешают звериные клыки.

Отсюда возник вопрос: а ради чего я тут оказался? Что собирался сделать?

Вспомнил! Сделать то, о чем мне говорила Сильвия Григ. Вы не сможете вытолкать ее отсюда. Ее можно только затащить туда.

Я умер, чтобы попытаться спасти живых.

Но, умерев, я просто очутился здесь. Это никого не спасает. Это все означает только то, что я никогда больше их не увижу.

Нет. Нельзя об этом думать. Если я перестану двигаться, то застряну в этом месте навечно. ЗДЕСЬ это работает именно так. Ты перестаешь думать о прошлом, и тебя затягивает сюда навечно.

Так что давай попробуем снова, Дэнни. Что ты собираешься тут совершить? Зачем ты здесь оказался?

Мне нужно совершить резкий рывок. Выдернуть Эш из мира живых людей и запереть ее здесь, в пространстве ПОСЛЕ смерти. Это ее преисподняя. Теперь и моя тоже.

Как это сделать? Сильвия Григ не знала решения этой части проблемы. Мне оно тоже неизвестно. Но я совершенно точно знаю, каким должен быть первый шаг: необходимо разыскать ту половину Эш, которая все еще находится здесь. То есть разыграть шахматную комбинацию, которую я никогда не разыгрывал. Из жертвы превратиться в охотника.

Дверь в комнату сестры была единственной уцелевшей.

Я ожидал, что она, как в прошлый раз, будет забаррикадирована, но теперь дверная ручка провернулась свободно. Легкий толчок локтем, и дверное полотно открылось, зашуршав по чистому ворсу ковра.

– Эш?

Голос у меня прорезался сразу. Хрупкий, но вполне различимый. Впрочем, отклика не последовало, если не считать атмосферы комнаты, тут же окутавшей меня. В комнате пахло так же, как тогда, когда мы еще были живы. Только теперь запах был настолько густым и насыщенным, что я невольно поднял руки, чтобы растолкать его. Фруктовые леденцы, сушеная лаванда и тальк. Непременные атрибуты девчонок 80-х годов.

Все как было. Пространство комнаты настолько чистое, опрятное и лишенное какой-либо индивидуальности – ни плакатов, ни фотографий, ни книг, – что кажется, будто я оказался внутри декорации к фильму. Сценарий которого назывался «Комната хорошей девочки». В этом сценарии не утруждались прописыванием деталей и ограничились тем, что разместили на полках в рамочках всевозможные дипломы об отличии, не говорящие ни о чем. Просто трофеи. Теннис, олимпиада по математике, плавание, научные достижения, лучшая актриса.

Единственный предмет на столе – ее дневник. Кожаный ремешок закрывает доступ. Дневник закрыт на замок.

Моей дочери Эшли – отец.

Оставлен здесь для меня. Но не оставлено ключа.

Можно разрезать кожаный ремешок, но это будет жульничеством. А за жульничество я буду наказан.

Я принялся осматривать комнату, заглянул под кровать, излазал весь пол на четвереньках и посмотрел внизу во встроенном шкафу. В конце концов я сбросил все на пол, швырнул стаканом в дипломы и грамоты, запустил парочкой трофеев в стену, топтал разные пластмассовые безделушки каблуками, пока не превратил их в труху.

Ключ нашелся, когда я во второй раз принялся перерывать содержимое ящика, в котором она хранила свое нижнее белье. Он был глубоко запрятан между трусиков, поэтому, чтобы обнаружить эту твердую медную мелкую штуковину, мне пришлось прощупать целую гору нежнейших и тончайших изделий из шелка и хлопка. Еще одна шутка. Сделать из меня похотливого братца, который роется в белье сестрички. Озабоченного – как она одобрительно называла всякого парня, кто смотрел ей вслед.

Я отомкнул замок. Открыл первую страницу. Потом вторую… в середине… в конце…

На всех трех сотнях страниц одно и то же:

Меня здесь нет.