за дверью.
– Вам придется заниматься этим, брате, пока Сморода не придет в себя. Процесс кормления – отныне ваше главное задание. От всех прочих вы будете освобождены – я уже согласовал с министром Утренником.
Буривой представил себе предстоящие рабочие дни и поморщился.
Трижды в день заниматься сплошным дыханием и глотанием… Та еще перспективочка, чтоб от меня додолка забрюхатилась!
Кудесник прекрасно понял его настроение.
– Простите, брате! К сожалению, для этой работы требуются волшебники достаточно высокой квалификации. Сам я ею, как вы понимаете, заниматься не могу. Просто из-за отсутствия времени. И поручить ее, кроме вас, некому. Так что еще раз простите, брате! Думаю, вы все понимаете. Это для блага страны.
Последнее он мог бы и не говорить.
Вряд ли живой Сморода необходим Остромиру в личных целях. Для столь высокопоставленных особ благо страны – и есть главная цель.
Что ж, значит, придется бесперечь мотаться сюда, в «Малов приют». Побыть, так сказать, у брата Смороды кормящей мамой, додолку мне на корень!
Приказ есть приказ! Наше дело – прокукарекать…
По дороге он размышлял, почему Кудесник не может поручить должность «кормящей мамы» кому-нибудь еще.
В Великом княжестве Словенском немало волшебников уровня Буривоя Смирного.
И, в конце концов, понял – Кудесник не хочет привлекать к делу Смороды никого, кроме тех, кто в оное дело уже посвящен.
Нормальная ситуация для работников министерства безопасности. Дюжинная недюжинная работа!
На том и остановимся.
34. Ныне: Век 76, лето 4, червень
Сказать, что после появления в доме новой служанки Снежана находилась не в своей тарелке, – не сказать ничего. Она была попросту потрясена.
Вот так, наверно, и бывает.
Живете себе и живете – пусть и скучновато, но размеренно, спокойно и предсказуемо. В полном согласии с собой и со своими родичами.
Папенька строит в отношении вас свадебные планы, думая и о вашей судьбе, и о своем материальном благополучии.
Маменька радуется долгожданному первому внуку и с нетерпением ждет следующих.
Братья успешно строят карьеру на поле государственной службы.
Сестры не менее успешно учатся и немножко завидуют предопределенности, выбранной вами…
Обычное житейское счастье, о котором мечтает всякая женщина! Муж, четверо или пятеро деток, крепкая дружная семья…
А потом неведомо откуда появляется в вашем доме незнакомая юная девица, желающая получить работу, и вся жизнь ваша круто меняется…
И выясняется, что многое о себе вы и сами не знали.
Охохонюшки, как же вас это угораздило!
Столько месяцев не помнить самые прекрасные дни своей жизни! И даже не догадываться об этом!
Ныне-то, вестимо, понятно, почему так произошло.
Теперь Снежана вспомнила, как чародей при последнем расставании велел ей напрочь забыть все, что случилось в Новгороде. И между ними, и вообще… И как она слезно просила его не применять сие заклятье. Не послушался. Поступил иначе. Пошел наперекор ее просьбам…
Однако, если поразмыслить, он и не мог поступить иначе! И думал при этом, в первую очередь, о ней, Снежане, а не о себе! О ее безопасности. О ее спокойствии. О том, чтобы к ней не лезли – ни в мысли, ни в душу.
Как и положено настоящему мужчине, будь он хоть ратник, хоть принципал, хоть волшебник.
По-другому они не могут!
Но все равно ей не след было его забывать. А так – будто предала. И Светушку, знамо дело, но в первую очередь, будем уж откровенны, – саму себя и свою внезапную любовь!
А любовь-то оказалась настоящей, не присушка, непрошеным заклятьем наведенная. Иначе бы не вспыхнула сейчас снова, будто и не прошли все эти последние месяцы, с их унынием и скукой.
И именно по этой причине Снежана опять принялась ломать свою жизнь.
Не научил ее прошлый вересень ничему!
Знала бы маменька, что с дочкой сделалось, в чулан бы посадила, на сухари и воду, амбарный замок бы на дверь повесила. Дабы дочка и думать забыла про глупости.
Вы что себе такое удумали, краса моя? Как можно такое учудить? Нешто у вас нет ни малейшего чувства долга перед отцом и матерью? Нешто вы род
