Да, а вот это уже чисто мой косяк. Мог бы дослушать и иметь преимущество, а сейчас мы с ней по очкам сравнялись. Внешне же я лишь поклонился, всем своим видом выражая желание слушать.
– Я бы просила тебя присутствовать в этой ложе вместе со мной.
Тут я задумался. С одной стороны, мне это не надо, но с другой, она совсем недавно без малейшего сопротивления предоставила мне право обучения у мастера-ремесленника Браувера. И в будущем мне может неоднократно понадобиться её подпись. Так что спрячу-ка я топор войны… за пазуху.
– Хорошо, я согласен. А зачем тебе это?
Она удивилась. Не ожидала такого быстрого согласия или не ожидала такого вопроса?
– Это связано с замужеством моей дочери.
– Что ж, буду рад помочь ей.
Я на самом деле был не против ей помочь. Да и причина, указанная тётушкой, вполне тянула на истинную.
Естественно, первым, кого я увидел с утра, был Даниэль. Хомяк настолько впечатлился тем гешефтом, который поимел в Берлине, что теперь при каждом удобном случае нёсся ко мне с предложением организовать какое-то пари или тотализатор, или бизнес. Вот и в этот раз он, явно находясь под впечатлением от вчерашнего представления, предложил организовать продажу хищных растений и животных как телохранителей. Пришлось весь завтрак объяснять ему, что а) такой бизнес уже существует; и б) он не настолько выгоден и широк, чтобы меня заинтересовать. Бедняга вышел от меня потухший.
На самой ферме я поначалу попросту растерялся от количества интересного и «вкусного», что бы мне захотелось изучить. Осмотрев всё вокруг и поняв, что эта ферма именно то место, где могут понять и принять идеи новой классификации, и главное, на основе этих идей вывести много новых и «вкусных» химер, я принял очень необычное для себя скоропалительное решение. Осталось только узнать некоторые процедурные моменты и переговорить с господином Леопольдом фон Менделем, руководителем фермы.
Заместитель господина Леопольда, неодарённая фрау Софья Ризель, подвела меня к нему. Это был высокий, довольно полный мужчина около шестидесяти лет, с густыми волосами, в которых седина всё ещё не смогла победить природную черноту, и густыми длинными усами. После представлений и расшаркиваний я, естественно, задал вопрос о зверях, виденных мною на празднике. Господин Леопольд рассмеялся:
– Ну, эту поделку я никак не могу назвать гордостью нашей фермы. Эти големы получились чрезвычайно прожорливыми в плане энергии и необыкновенно тупыми. Они управляются напрямую кучером и могут выполнить всего несколько десятков команд. Давайте я вам лучше покажу истинные шедевры.
Мы отправились на экскурсию, и чем дольше я слушал фон Менделя, тем больше мне хотелось, чтобы такой увлечённый и знающий человек работал на меня. Так что после очередного вздоха господина Леопольда о том, что он «с удовольствием бы повозился с этим прелестным созданием, – комок сиреневой слизи с большими глазами на выдвижных стебельках, – если бы у него было достаточно денег…», я пошёл в наступление:
– Господин Леопольд, а кому принадлежит ферма и парк?
– Ну, парк – это собственность герцога Баварского, а ферма почти полностью принадлежит торговому дому «Семейство Буоль», ну и по десять процентов мне и герцогу.
Буоль – это, с одной стороны, замечательно, меньше надо объяснять, кто я такой и какие у меня есть средства в распоряжении, а с другой стороны, они не очень-то любят продавать потенциально выгодные объекты.
– А они очень сильно цепляются за эту собственность?
– Для родовитого герцога главное – восполнение и пополнение парка, а торговый дом уже трижды пытался продать мою ферму, но я отказывал покупателям.
– Простите за нескромный вопрос: почему отказывали?
– Потому что никто из них не был намерен продолжать финансировать мою научную деятельность.
– А торговый дом финансирует?
– Это их обязанность по договору.
– И какая сумма финансирования в год?
– Это конфиденциальная информация, первородный.
– Понимаю, тогда другой вопрос. Она превышает сто тысяч золотых соверенов?
– Она значительно меньше.
– Пятьдесят тысяч?
– Меньше.
– А за сколько вашу ферму выставляли на продажу?
– Последний раз за четыреста тысяч.
Мендель говорил со мной несколько снисходительно, хоть и доброжелательно. Настала пора основного удара:
