все успокоились, и виконт, потирая ухо (таким кулаком, да по уху… я бы умер), изрёк:
– Первородный, никогда не берите больше одной жены. Вот я, слава богам, остановился на одной и не жалею. А представляете, их было бы две?
Две жены? При тех условиях связи, которые мне описала Мария? Нет уж, спасибо. И ещё. Резерв виконта – всего сорок четыре единицы. Интересно, сколько у него было до свадьбы? У его жены, кстати – больше пятидесяти.
Прибыли мы вечером двадцать шестого мая. Так как комнат в замке Кобленц не хватало, меня поселили в одной комнате ещё с тремя детьми. Конечно же я мог «покачать права», и, скорее всего, меня бы переселили, но зачем? Ведь можно поступить по-другому и одним выстрелом убить сразу трёх зайцев. Я подошёл к виконту Нинбург и попросил его разрешения переночевать в карете. Я уже успел оценить её размеры и удобство. После того, как я объяснил причину такой просьбы, разрешение было мне немедля предоставлено. Что ж охота за зайцами началась! Пока новость о том, что в замке Кобленц настолько забыли правила приличия, что первородного (!) селят в карете на дворе, разносилась по замку, я пошёл поболтать с Митричем.
Домовой отозвался сразу:
– Ты это… пройди чуть вперёд. Там картина будет где паладины бьются с демонами, так ты нажми на левый нижний угол. Дверца откроется, а я там тебя и ждать буду.
Домовой действительно ждал меня сразу за потайной дверью. Зайдя внутрь, я первым делом поклонился:
– Приветствую уважаемого хозяина дома. Как тебя звать-величать?
– Так назвал уж хозяином, так и зови.
Вот глянь, и этот туда же! Я вновь с благодарностью вспомнил Кузьмича.
– Так что, если я назову какого-то домового Хозяином, я признаю его власть надо мной?
– Не власть, а право распоряжаться в доме. Он сможет по своему желанию и совершенно без причины закрыть тебе вход в дом или в какое-нибудь помещение в доме, может рыться в твоих личных вещах, а главное – ты без его прямого нападения на тебя и ответить-то ему никак не можешь!
– А если он не захочет называть своё имя?
– Может и не захотеть. Ежели домовой своё имя открыл, то пакостить и подшучивать над таким человеком он не может. Тогда так и зови: «хозяин дома». Это и уважительно, и власти ему над тобой не даёт.
– Хорошо, хозяин дома. Пойдём, поговорим.
– Ишь ты! Да ладно, что тебе эта балаболка Петрович моего имени не сказал, ни в жизь не поверю.
На это предположение я промолчал. Домовой вздохнул и пошел впереди меня, показывая дорогу. Наконец мы пришли в небольшую, но добротно обставленную комнату. Подойдя к столику, ломившемуся от разнообразных закусок, домовой повернулся ко мне и поклонился:
– Митричем меня зовут. А как зовут уважаемого гостя?
Тут ещё одна тонкость. Так как он представился первым, да ещё и по собственной инициативе, то я могу своё имя не называть и получить небольшую власть над домовым. Но оно мне надо? Во-первых, власть действительно небольшая, во-вторых, представившись первым, домовой показал мне своё доверие. И какой смысл его разрушать?
– Серж Ривас. Очень приятно познакомиться.
После этого мы сели за стол и, если я отдал должное стряпне домового, то сам он за обе щёки уплетал медовые коржики, приготовленные ещё в замке Тодт и поднесённые ему со всем уважением. Митрич окончательно отмяк.
– Хороший ты человек, с пониманием. Не то что некоторые.
– Ладно, Митрич. Давай к делу. Чем ты можешь помочь?
– Ну, ежели ты сможешь её за пределы этого пояса защиты выманить, то я её и схвачу, и обездвижу. Ух, и наплачется она у меня тогда! – В глазах домового заплескалось столько злобы, что мне как-то даже на миг стало жалко эту кикимору.
– А как, чем она атакует?
– Обычно когти запускает изнутри. То есть жертву кикиморы так узнают: снаружи – ни одной ранки, а изнутри на сердце или печени как следы когтей. А эта… не знаю, может, наверное, и все внутренности поперемешать.
– Стоп, а как она тебя победила?
– Так я и говорю. Обычно, ежели кикимора на хозяина нападает, то он попросту растворяет то место, где она атаковала, и снова собирает. То есть ущерба никакого. Эта как схватит и давай крутить. Я раствориться попробовал, так ей это ещё и лучше оказалось: она меня так перекрутила, что я только через пять дней оклемался. Как вырвался от неё – не помню. Вполне мог на перерождение уйти, удержи она меня ещё хоть ненадолго.
– А как обычно домовой атакует кикимору?
– Сплющивает он её. Она ж растворяться не может. Вот раскатаешь её в блин, она пока соберётся обратно – ты ей коготочки-то и подрезаешь.
