верил, что труппа «Мистериума» непобедима и неуязвима, неподвластна даже самой смерти. Хотя время от времени до них и доносились слухи о серьезных несчастных случаях в труппах, о том, как гимнасты калечились или еще того хуже. Но это было с другими…
Миновав двор, он входит в прохладный сумрак амбара. Ласточки, которых так любила мама, давно улетели, но тренировочная трапеция висит на прежнем месте – на случай, если воздушные гимнастки захотят немножко порепетировать. А сверху, за краем длинной лестницы, тонет в тенях старый сеновал под черепичной крышей.
Дарко с Син-Син поднимают головы, на миг прервав разговор над открытым чемоданчиком с ножами. Девочка переоделась в белое трико, и когда она делает небольшую разминку, сразу видно, сколько силы и ловкости в ее загорелых руках и ногах. Метатель ножей уже поставил мишень – высокое деревянное колесо с красными и черными кольцами. Дэнни подходит к нему, проводит пальцем по бесчисленным следам от ножей. Их столько, что они обрисовывают расплывчатую человеческую фигуру – там, где стоит ассистентка. В пределах этой фигуры – ни единой ножевой отметины, если не считать самого центра. Ассистентка всегда спрыгивает с мишени, когда Дарко делает последний бросок: прямо в яблочко. Многие годы ассистенткой Дарко выступала мама. И теперь ее контур сохранился на мишени точно негатив – доказательство ее храбрости и стойкости. («Она даже не моргнет никогда, – говорил папа, покачивая головой. – Вот как это у нее получается, а, Дэнни?»)
Син-Син хлопает мальчика по плечу. Тот подпрыгивает от неожиданности. А потом замечает, что там, где из-под трико проглядывает голая кожа, проступили мурашки. От холода? Или от страха?
– Странновато как-то, да? – шепчет девочка, выдавливая улыбку. – Иду по стопам своей матери. Хотя сама ее даже не помню.
– Если тебе на самом деле не хочется, то не надо… Ты не обязана никому ничего доказывать…
– Да я просто пытаюсь помочь, – бодрым тоном говорит Син-Син, оглядываясь. Дарко стоит рядом с чемоданчиком для ножей и разминает руку, собираясь перед номером. Лучше его сейчас не беспокоить.
– Все будет хорошо, – заверяет Син-Син и, встав на торчащие из мишени подставки для ног, раскидывает руки, ухватившись за колышки, вбитые с обеих сторон. – Видишь? – вызывающе улыбается он. – Мне оно как раз впору. Я уже выросла!
Дарко поднимает голову. Взгляд острый, внимательный.
– Ну ладно. Помни – после восьмого ножа спрыгиваешь налево. Я еще для верности крикну. И на первый раз буду бросать не близко.
– Начинай!
– Дэнни, отойди в сторонку, – просит Дарко. – На всякий случай – вдруг срикошетит.
Из колонок струится музыкальное сопровождение, и Дарко, мгновенно выйдя из глубокой погруженности в себя, начинает исполнять отточенный номер «Нож ниндзя». Колесом проходится по полу к ящичку, выхватывает из прорези первый клинок.
Фью-ю! – нож прорезает воздух и чуть дрожит, глубоко вонзившись в деревянную мишень на расстоянии ладони от левого колена Син-Син.
«Даже я невольно задерживаю дыхание, – думает Дэнни. – Не стоит. Все будет хорошо».
Дарко разворачивается, выхватывает еще два ножа и стремительно метает их один за другим. Первый вонзается в доску рядом с бедром девочки, второй – под вытянутой в сторону рукой. Вздрогнула ли чуть-чуть ее рука – или это просто отдача от силы удара? Глаза Син-Син полуприкрыты, она дышит медленно, сквозь губы, стараясь успокоиться.
Дарко выжидает с полсекунды, чтобы удостовериться, что она не запаниковала, а потом приступает к целой серии элегантных бросков. Вереница ножей, прорезав воздух, вонзается слева и справа от головы Син-Син, а потом вдоль правого бока. Восьмой нож Дарко бросает через плечо – он поражает мишень на расстоянии фута от подбородка Син-Син, но не втыкается в доску, как остальные, а отскакивает и падает на пол.
– Восьмой! – отчетливо и громко выкрикивает Дарко, и Син-Син изящным пируэтом соскакивает с помоста на пол. Через мгновение последний нож со свистом проносится в воздухе – в самую середину мишени.
Метатель ножей склоняется в театрально глубоком поклоне. А потом поднимает голову:
– Черт возьми! Неудачный бросок, восьмой номер. Но ты великолепно держалась, Син-Син. Для первого раза просто замечательно.
Син-Син натягивает на лицо улыбку и, уперев руки в боки, рассматривает результаты работы Дарко.
– Мог бы целить и поближе, – вызывающе заявляет она.
– Спешить некуда, – отвечает Дарко, один за другим вытаскивая ножи из доски. – Через пару дней тренировок ты будешь чувствовать себя совершенно уверенно. А я, пожалуй, сегодня заново перекрашу мишень. Разрисую, знаешь, в таком стиле тибетского буддизма – Колесо жизни* с перерождениями, кармой* и буддами. Мне это пришло в голову вчера вечером, когда мы с Заморой говорили про Джимми. И про рай. Все наши поступки значимы, мы должны нести за них ответственность…
– Что там на самой доске – мне без разницы, – фыркает Син-Син, – главное, чтобы ты в меня вместо нее не угодил!
Вид у нее спокойнее, чем прежде, – словно она прошла важное испытание.
Дэнни наконец выдыхает и отворачивается, чтобы Син-Син не видела, как он переволновался. «Слишком уж она независимая, – думает он. – Всю жизнь сама о себе заботится, не любит, чтобы ее опекали». Подойдя к длинной лестнице, ведущей на сеновал, он задирает голову, вспоминая, как в былые времена прятался там и наблюдал за труппой. До чего же там было уютно! Он уже собирается залезть туда и еще немного поломать голову над шифровкой,
