– Что ж… теперь уже не важно. Ты ведь знаешь про своего отца и Интерпол, да?
Дэнни кивает.
– Так вот, Дарко – Горан – скорее всего, следил за ним и скармливал информацию какому-то другому источнику.
Дэнни откидывается на спинку стула. Слова Макса обрушиваются на него как тяжкий груз.
– Ты… ты имеешь в виду… «Сорок Девять»? Не может быть!
– Может. Но скорее всего, он работает на какое-то другое правительство. Возможно, на русских. Или китайцев. Не уверен. А приказы получает по номерной радиостанции*.
– Номерной радиостанции?
– Есть такие загадочные радиосигналы. Впервые они появились еще после Первой мировой войны. На их волну кто угодно может настроиться – ее не глушат, не прячут, – но смысла в ней нет никакого. Передачи идут на одной и той же частоте, каждый день и в одно и то же время. Дикторам успели надавать разные прозвища – Линкольнширский проповедник, Атенсьон, Русская девочка. Голоса зачитывают цепочки цифр – шифровки. Скорее всего, это послания тайных служб полевым агентам. Если взять достаточно мощный передатчик, можно посылать их за полмира. Всякие банды так и делают. Я подозреваю, «Сорок Девять» ведут вещание как раз по цифровой станции. У Дарко в фургончике есть коротковолновый приемник…
– Я их слышал! – взвивается Дэнни. – В Барселоне. И потом еще раз. Папа записал частоту среди шифровок. – Он торопливо выхватывает сложенные листки из заднего кармана. Но потом мешкает в нерешительности:
– Но Дарко же спас мне жизнь тем вечером, на подъемном кране…
Макс наклоняет голову набок:
– Может, он и не представляет для тебя опасности, но он явно не тот, за кого себя выдает. Подумай-ка об этом. Если твой папа вплотную подобрался к «Сорока Девяти», другие конторы могли этим очень заинтересоваться. Дарко же вступил в «Мистериум» позже всех, верно? Может, его туда внедрили. А теперь «Сорок Девять» охотятся на тебя – и очень может быть, эти третьи силы как раз наблюдают: кто вылезет на белый свет. Вокруг ведутся сложные игры. Не черно-белые. Если Дарко спас тебе жизнь, наверняка он теперь ждет появления «Сорока Девяти». Центра. Что еще тебе о нем известно?
– Он из цирковой семьи. Великолепно метает ножи. Раньше выступал с потрясающим менталистским номером.
Макс качает головой:
– Нет. Его отец был генералом югославской армии. С весьма сомнительной репутацией.
Дэнни несколько секунд лихорадочно думает. Мысли так и крутятся в голове. А потом торопливо разворачивает на столе листок и тычет пальцем в расплывшиеся знаки:
– Папа догадался насчет радио. Смотри! Тут написано – 9354 кГц. Может, это частота той цифровой станции?
–
– Но зачем им за мной-то охотиться?
– Потому что… Потому что, во-первых, твой папа каким-то образом сильно разозлил Центр. Так сильно, что тот хочет погубить всю вашу семью. И во- вторых, я думаю, у тебя в руках ключ к разгадке его личности. – Он показывает на листок. – Ты знаешь, о чем говорится в этих шифровках?
– Кроме третьей. Ее мне разгадать так и не удалось.
– Дай-ка взглянуть.
Дэнни колеблется, но потом придвигает бумагу по заляпанному следами стаканов столу.
Макс подносит листок к свету:
–
Но Дэнни уже вскакивает на ноги:
– Вот я дурак! – Глаза его горят карим и зеленым, в них сверкает страдание. – Балбес! Это же Пруст! Ну конечно!
– Пруст?
– Папа мне его оставил. В подсказке говорится: «Тот тип с печеньем», – это ж как раз герой в книге ест и начинает вспоминать!..
Он уже торопится к двери, мимо студентов и хипстеров, выстроившихся в очереди за кофе. Мысли о темном прошлом Дарко – даже о Син-Син – забыты в отчаянном порыве поскорее вернуться в лагерь и расшифровать последнее послание отца.
– Дэнни, постой! Это небезопасно. Надо сперва позвонить Заморе – Лора прислала мне его номер. – Макс, прищурившись, смотрит на телефон и хмурится. – Постой же!
– Я должен достать эту книгу!
– Тогда я тебя отвезу на мотоцикле.
